За что драться между собой Василю и Вацэку, если и Василь и Вацэк обязаны отрабатывать за землю пану Тышкевичу, оба должны наниматься косить к кулаку Деркачу. За что может Вацэк любить пана Тышкевича, а Василь — Деркача?
Комсомол призывает к борьбе и Стасика, и Хаима, и Степку, и Василя, и Вацэка, соединить в общий мощный интернациональный фронт и белорусскую, и польскую, и еврейскую, и литовскую рабочую и крестьянскую молодежь и ведет ее на борьбу против и польских, и еврейских, и белорусских, и литовских буржуев, помещиков и кулаков, против польского фашистского правительства, которое им всем служит.
Невыносимо тяжело живется рабочей и крестьянской молодежи, а с каждым днем становится все трудней и трудней. Капиталисты довели хозяйство до глубочайшего кризиса и упадка, а теперь пытаются вывернуться за счет рабочих и крестьян. Они не хотят отказаться от того, чтобы ездить в автомобиле, устраивать балы, чтобы жены их имели десятки шелковых платьев и выезжали на дачи, на курорты сбавлять жир, чтобы их сыновья и дочери учились в заграничных университетах.
Да и на черта им отказываться от всего этого, если власть, фабрики и поместья в их же руках. А есть рабочие и крестьяне, обязанность которых, по словам панов, заботиться о том, чтобы панам хорошо и сладко жилось.
Так что, если сейчас кризис, то надо снизить заработную плату рабочим, надо заставить их работать больше, надо повысить цены на товары, которые они покупают. Довольно платить за рабочих и в больничные кассы! Довольно выдавать помощь безработным! А крестьяне пусть больше платят налогов, пусть еще больше трудятся бесплатно на дорожных работах, пусть еще больше отрабатывают за каждый клочок земли, за каждый сучок из панского леса.
Пусть рабочие и крестьяне изнемогают на фабрике и в поле, пусть бродят голодные по улицам, пусть пухнут и умирают с голода — капиталистов это не интересует. Их интересует только то, чтобы росли их прибыли.
Но ошиблись в своих расчетах паны-благодетели. Рабочие и крестьяне не захотели голодать и умирать, чтоб только спасти капиталистов, в то время когда существует СССР и выполняется вторая пятилетка. На натиск фабрикантов и помещиков они отвечают забастовками и демонстрациями — смелой и героической борьбой. Растет и все выше поднимается мощная революционная борьба под руководством Коммунистической партии.
Капиталисты приходят в ужас от надвигающейся пролетарской революции. Они видят для себя единственное спасение: развязать войну, чтоб уничтожить Советский Союз, где хозяевами являются рабочие и крестьяне, и, возводя все новые фабрики вопреки мировому кризису и упадку, показывают трудящимся всего мира, что избавить их от кризиса, от голода и гнета может только революция. Развязать войну, чтобы захватить новые земли, новые рынки, чтобы уничтожить с миллион ненужных теперь капиталистам Юзиков, Стасиков, Алесей, которые не хотят спокойно умирать с голода, а добиваются работы и хлеба.
Но для войны необходимы мир и спокойствие в стране, а тут кипит борьба. «Если революционная борьба будет и впредь так разрастаться, то мы не только не возьмем Киева и Минска, но, чего доброго, эти хамы в самой Варшаве, в Вильно свернут нам голову», — тревожится пан Пилсудский на совещаниях с капиталистами и генералами. «Надо их успокоить! Надо их научить уважать панов и почитать правительство! — с пеной у рта кричат лютые каты. — Вешать! Расстреливать! Сажать в тюрьмы!»
И из Бельведера[79] идут приказы: «Вешать, не жалеть столбов на виселицы!.. Что? Некоторым из них только по 17–18 лет? Ничего. Повырастают, еще хуже будут. Вешать!» Свистят пули вокруг рабочих и крестьянских демонстраций, пляшут резиновые дубинки по плечам безработных. На деревни и рабочие кварталы налетают разъяренные карательные экспедиции. Тюрьмы, полицейские участки и дефензивы все более наполняются людьми.
Сегодня паны петлю голода, угнетения и издевательств затянули на нашей шее уже так, что и дышать невозможно, а назавтра они готовят для нас войну, увечье, уничтожение, смерть.
И они — тот самый комендант, что истязает арестованных, та самая пани из имения, те самые учитель, ксендз и раввин, что доносят на рабочих и крестьян в полицию, — еще решаются приходить к нам, прикидываются нашими приятелями и опекунами, зазывают нас в свои «стрельцы», «кружки», «союзы» и «курсы»? Они еще решаются забивать нам головы своим отечеством, своим государством, своим палачом над всеми палачами — Пилсудским? О змеи подколодные! И мы еще их слушаем, ходим, как глупые ротозеи, на их «игры», «чтения» и «шествия»? Они же в глаза издеваются над нами.