Дорогой Ж.Н.,
............
Есть люди, раз и навсегда назначающие себя в штат на должность человека, это как поймать сифилис; и состоя в списках на повышение в свои двадцать лет, они уже видят себя как превосходный цветущий шанкр, которым они станут к шестидесяти. Тем лучше для них, но я остаюсь в убеждении, что не существует "лицензии-на-жизнь" -- никакой диплом, никакой социальный мотив не могут дать нам такую лицензию. Не существует никакого права на жизнь, самое большее, что у нас есть -- миссия, и это самое трудное. Сартр, конечно же, скажет, что мы не являемся "людьми божественного права". Нет ничего банальнее подобных констатаций; одно дело -- штамповать их на деньги издательства Gallimard, и совсем другое -- извлечь выводы, как извлекают сердцевину из плода, и броситься в пустоту, испив полную чашу одиночества.
............
Таким образом, в 1940 я ринулся в Сопротивление из-за неправильных мотивов, ибо я надеялся, что весь этот шум сможет изгнать мои тревоги одного среди многих. К тому же, это было приключение (я ненавидел их свастики). Лишь находясь в камере перед лицом смерти я начал понимать своё лицемерие. Точнее говоря, близость смерти словно обнажила мою жизнь, как прожектор в ночи, оставив только призрачный силуэт, которого я не узнавал. Следовательно, это и было моей жизнью -- моей полностью обнажённой жизнью, без шумного фона и декораций, без постановки, без сцены, без роли, которую, как считается, мы обязаны играть каждый день...
В этой камере в Fort-du-Ha я внезапно осознал, сколь значительное влияние оказывали другие на мою жизнь. Без них я был не более чем декорацией в бесполезном объёмном изображении, проигрывающемся в пустом зрительном зале. И тогда я спросил себя -- о чём же, собственно, я хотел сказать. Я?... кожаный мешок, в который другие сваливают всю свою грязь. Я... отсутствовало. Всё опрокинулось в непостижимую ночь. Перерыв! больше никаких игр! Я провёл своё время в пустых репетициях, в то время как начиналась НАСТОЯЩАЯ премьера; я чувствовал головокружение.
С самого 15 ноября 1943, дня моего ареста, до сегодняшнего дня меня до сих пор преследует это страшное обнажение. С тех пор я не переставая срывал все маски и отклонял самые удобные оправдания, будь они героическими, социальными или политическими. Потом я претендовал на то, чтобы быть самым бесполезным, самым неприемлемым из существ. Возможно, за всеми оправданиями и обоснованиями я смогу найти истинное обоснование... И меня продолжает преследовать этот привкус самообнажения, "достоверности".
............
И тогда я уехал в Индию, поклявшись, что ноги моей больше не будет в Колониальной Школе. Здесь я начал с того, что развенчал ещё один миф: "уход". Я узнал, что повсюду встречаешь одно и то же, в Париже, в Пондичерри, в Калькутте или в Шанхае. Настоящая проблема начинается в маленьком грязном номере гостиницы, когда больше не на что отвлечься и нечем развлечься. Когда нет никакого способа оставить свою душу в камере хранения вместе с багажом, а самому отправиться гулять с лёгким сердцем и пустыми руками.
Поэтому здесь я продолжил свои размышления, преследуемый этим своего рода концентрационным* призывом, этой жаждой интегрального саморазоблачения, которую я познал в тюрьме, а затем в лагере. Бесполезно говорить тебе, что я провёл своё время главным образом в поисках окольных путей и лазеек. Беда в том, что невозможно плутовать с самим собой, и в конце концов всегда приходишь к тому, что приходится сорвать маску.
............
Индия многому меня научила. И началось с того, что лопнул этот пузырь, называемый "Правдой". Я заметил, что, увы, нет никакой правды, ни политической, ни религиозной, ни моральной, что правд столько же, сколько индивидов. То, что мы могли бы назвать Правдой, это само движение мира с бесчисленными взаимными воздействиями одних индивидов на других. Правда казалась мне орлом и решкой одной и той же медали, как "путь подъёма и путь спуска" индийской традиции, как "всё есть Брахман".
............
В течение долгих месяцев я посещал здешний Ашрам Шри Ауробиндо, одного из величайших мыслителей современности. Ашрам -- что-то вроде школы по древним традициям, наподобие Пифагорейских, с мастером и учениками, которые путём Йоги (медитация, духовные упражнения и физические дисциплины) пытаются осуществить Союз с Божественным. У меня нет намерения объяснять тебе на этих страницах, кто такой Шри Ауробиндо и что такое Ашрам. В течение долгих месяцев я каждый день входил в "медитацию" и в какой-то момент почувствовал себя готовым оставить всё, чтобы посвятить себя этой духовной жизни, этому самообнажению человека перед Божественным, которое приносит мне Гармонию, Единство и Ясность. Я получил там захватывающее переживание, которое обнажило и обогатило меня... "Поскольку все проблемы существования -- исключительно проблемы гармонизации. -- говорит Шри Ауробиндо. -- Они рождаются от восприятия неразрешённого диссонанса и инстинкта, стремящегося к гармоническому консонансу или Единству, пока ещё не найденному".
Я погрузился в нечто вроде космической ванны, где все антагонизмы оказались полностью разрешёнными, где Правда и Ложь согласовывались как отражения единой Реальности, где принцип непротивления лопнул, словно старый сухой фрукт, где оба аспекта души -- сознательный и бессознательный -- соединялись, без того, чтобы существование одного было условием отторжения другого... Короче, я вновь оказался полностью ослеплённым и, наконец, оправданным, ибо я был частицей Бога, Бога, стремящегося к самому себе сквозь вечную ИГРУ перевоплощений. Это была красивая мечта, наконец, это был отдых. Кладбищенский покой.
Однажды я проснулся от этого сна и понял, что я предаю своё состояние человека. Ашрам научил меня, что закон жизни -- символизируемый танцем Шивы -- ненависть и любовь, создание и разрушение, одно является состоянием другого, но я забыл, что я всего лишь один из людей (Мальро очень хорошо схематизирует всплеск всего западного в своём Искушении Запада: "Житель Востока, вопреки жителю Запада, осознаёт, что он не ограничен самим собой, что он скорее место, чем образ действия"). По какому праву я пытался бежать от этого закона ненависти и любви? Меня учили, что согласно древнему индийскому изречению "именно украшая себя роза украшает сад"; но какое я имел право говорить "нет" окружающему меня миру и под предлогом поисков своего Покоя, своего Единства поворачиваться спиной к мелким играм с убийствами? Я вспомнил слова А.Жида: "Стремиться ПРИНЯТЬ В СЕБЯ как можно больше человечности". Я спросил себя: возможно, являясь человеком, именно этого человека, а не какие-то божественные возможности, я обязан был ВЫРАЗИТЬ.
Таким образом, я оказался у подножия стены, которую я с такой радостью перепрыгнул -- разбитый. Не переоценил ли я своих сил? В конце концов, "зачем". Всё это создаёт много шума из НИЧЕГО. Тогда, расстроенный, я едва не отказался от всего, главным образом от этой ежедневной напряжённой ситуации. Действовать как действует весь мир, казалось мне наиболее гуманным решением, спастись бегством, подобно всему миру, войти в танец и "включить дурака", дабы заработать на корку хлеба... Я раздобыл все нужные сведения, чтобы сделать себе "карьеру" и напоследок все рекомендации для поступления в школу администрации... а затем -- так как вопреки всему я не обрёл спокойствие сознания и мне всё это достаточно поднадоело, -- чтобы "отвлечься", я начал курить. (...)