Но в законе Моисеевом, продиктованном самим Богом[52], был объявлен текст, который входит в уголовный кодекс всех христианских народов и послужил основанием для многих кровопролитий и жестокостей, либо потому, что был неправильно понят, либо потому, что, будучи рассчитан исключительно на израильтян, стал частью судебной практики Моисея и был отменен, как и большая часть этого закона, более милосердным и мягким отправлением судопроизводства согласно Евангелию. Упоминаемый текст представляет собой стих из двадцать второй главы Исхода: «Ворожеи не оставляй в живых»[53].
Многие ученые мужи утверждали, что в этом замечательном отрывке еврейское слово «chasaph» значит всего лишь отравитель, как и слово veneficus, которым воспроизводится в латинской транскрипции слово, обозначающее старика от 70 до 80 лет. Другой ученый муж убеждал, что это слово обозначает также и колдуна и может быть понято как указание на человека, который может вредить здоровью — своему или своих соседей, отдельным органам или имуществу либо вредными дозами снадобий, либо амулетами или подобными им мистическими средствами. В этом отношении колдуньи Священного Писания, возможно, имеют сходство с колдуньями древней Европы, которые хотя и могли быть не принимаемы в расчет при всем их искусстве и силе, поскольку они не ограничивались своими чарами и заклинаниями, но могли восполнять нехватку своей способности вредить использованием настоящего яда, так что эпитеты «колдунья» и «отравительница» были почти синонимами. Известно, что отличительной чертой многих темных злодеяний было то, что они были чем-то связаны с тайными и запрещенными видами искусств. Таково было заключение в обвинительном акте тем, кто был связан со знаменитым убийством сэра Томаса Овербери[54]. Было установлено, что когда искусство матушки Форман и других ведьм не смогло повлиять на жизнь жертвы, применение яда оказалось намного более надежным и успешным. Могут быть приведены и другие многочисленные тому подобные примеры. Но предполагая, что еврейская колдунья действовала только своими чарами, заклинаниями или другими такими средствами, которые могли быть безвредными, не обращаясь за помощью к демонам или близким духам, связь между заклинателем и демоном должна быть совсем иного характера, по закону Моисея, откуда впоследствии и стало понятно, что такое колдовство. Контракта о подчинении дьявольской власти не было, никаких адских печатей или знаков принадлежности к этой роковой секте, никаких пиров Сатаны и его ведьм и никаких болезней или несчастий, причиненных добрым людям. По крайней мере, в Священном Писании нет ни слова, позволяющего нам считать, что такая система существовала. Напротив, нам говорят (насколько это буквально или метафорически, не нам судить), что, когда враг рода человеческого захотел до конца проверить добродетель Иова, он обращался за разрешением к Всемогущему, который давал ему свободу испытать своего верного слугу целым ураганом несчастий во славу его веры в Создателя. Произойди такие события в более поздние дни, было бы объявлено о колдовстве, ведовстве и чарах, и дьявол вместо того, чтобы действовать самому, призвал бы своих слуг — колдуна или ведьму, дабы использовать их как подручное средство. Точно также Сатана желал, чтобы у него был Петр, чтобы сеять Петра как пшеницу[55], однако использования ведьм и колдунов тут нет и в помине. Исходя из того что во времена Моисея возможности ведьм были ограничены, приступая к расследованию действий некоего ложного божества или реального духа зла, предсказателя будущего, можно ли сказать, что подобное преступление заслуживает сурового наказания, смерти? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны подумать о том, какова цель особой милости Моисея сохранить знание истинного божества в душах избранных и выделенных людей. Бог Иакова показал себя как Бог, ревнивый ко всем, кто свернул с пути истинного культа Иеговы, переметнулся к другим богам, дьяволам или дьявольским духам, богам соседей-язычников. Отойти от верности Истинному Богу для того, чтобы начать молиться бессмысленным бревнам и камням, которые не могли им ответить, значило, по еврейским законам, поднять мятеж против своего собственного Господа Бога и в таком случае подвергнуться серьезному наказанию. Таким образом, пророки Ваала[56] заслуженно подвергались смертной казни независимо от успехов, которых они могли достичь в ходе своих заступничеств и заклинаний (усиленных всей их страстностью, так как они ранили себя, наносили порезы, доказывая тем самым крайнюю бесполезность своих действий и навлекая на себя осмеяние пророка), потому что были виновны в отступничестве от истинного Божества, служили и призывали других служить ложному богу Ваалу. Еврейский колдун, следовательно, или колдунья, которая вступала или пыталась вступить в связь с духом зла, по закону наказывались смертью, хотя их связь с миром духов могла и вовсе не существовать или на деле быть менее близкой, чем приписывалась колдуньям более позднего времени. Существование этого закона против колдунов в Ветхом Завете не оправдывало строгости подобных законов соответственно откровениям христиан против лиц, обвиняемых в различных преступлениях. В другом отрывке вновь упоминаются действия этих лиц, названных в Священном Писании колдунами, и опять заявляется, что колдовство или волшебство Ветхого Завета состоит в общении с идолами и просьбах советов у лжебогов, другими словами, в идолопоклонничестве, которое, не говоря о повторных запрещениях, примерах и суждениях, все еще является преобладающим преступлением у израильтян. Отрывок из Второзакония гласит: «Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии: не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых: ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь Бог твой изгоняет их от лица твоего». Подобные угрозы встречаются в девятнадцатой и двадцатой главах книги Левит[57]. Таким же образом обвиняют Манассию[58], что он заставлял своих детей проходить через огонь, наблюдал времена (?), использовал чародейство и колдовство и имел дело с близкими духами (?) и жрецами. Эти отрывки кажутся противоречащими прежним в отношении классификации колдовства среди других отступничеств от пророков Божиих, предпринятых, чтобы получить ответ с помощью общения со сверхъестественными силами у окружающих их язычников. Чтобы понять тексты в других отношениях, кажется необходимым сложить современную систему волшебства со всеми неестественными и невозможными отклонениями от здравого смысла, с преступлениями человека, который в наши дни советуется с оракулом Аполлона — с главным проступком у евреев, но, конечно, простительным прегрешением у невежественных и заблудших язычников.
Чтобы показать природу еврейской колдуньи и ее запрещенную преступную деятельность, те, кто писал на эту тему, естественно, подробно останавливались на беседе Саула и Аэндорской волшебницы. Единственный детальный и подробный отчет об этом событии найден в Библии; факт, который, кстати, доказывает, что преступное колдовство (строго наказываемое в случае его обнаружения) нечасто встречалось среди избранного народа, который радовался такому своеобразному проявлению присутствия Всемогущего. Библия передает нам только общий факт (главным образом ради поучения) беседы колдуньи и царя Израиля. Известно, что Саул, впавший в уныние и обескураженный общим отступничеством своих подчиненных и сознанием своего недостойного и неблагодарного непослушания, отчаявшись получить ответ от обиженного Божества, которое раньше разговаривало с ним через своих пророков, наконец в отчаянии решил пойти к колдунье. Тем самым он оказался замешанным в преступлении, связавшись с человеком, которому по закону грозит смертная казнь: этот приговор за подобные деяния часто объявлял сам Саул. Библия в общих чертах говорит о том, что царь приказал колдунье вызвать дух Самуила; женщина воскликнула, что боги поднялись из земли; Саул требовал более подробного описания призрака (которого он, следовательно, сам не видел); что она описала его как фигуру старика в мантии. В этой фигуре царь нашел сходство с Самуилом и, понурив голову, услышал от призрака, говорящего через предсказательницу, грустное пророчество собственного поражения и смерти. В этом описании хотя и сказано все, что необходимо, чтобы преподать нам этот ужасный моральный урок, тем не менее нет сведений о времени появления призрака, что должно быть верным признаком того, что нам нет смысла с ним знакомиться. Невозможно, например, наверняка определить, присутствовал ли Саул в тот момент, когда женщина произносила заклинания, или даже он сам видел то явление, которое пифия[59] описала ему. Еще более сомнительным остается вопрос, действительно ли это было на самом деле или пифия и ее помощница просто использовали шанс предсказать поражение и смерть павшему духом царю как случайность, которую обстоятельства, в которых он оказался, делали весьма вероятной, так как он был окружен превосходящим его войском филистимлян, а его характер солдата говорил о том, что он не переживет поражения, ведущего к потере его царства. С другой стороны, допустив, что призрак был действительно проявлением сверхъестественных сил, мы с такой же неуверенностью можем говорить о его природе или силах, с помощью которых он был вызван. Неприятная вещь, как объявлено, так как предполагаемый дух Самуила спрашивает, почему ему неспокойно в могиле. Была ли власть колдуньи над невидимым миром так велика, что, как Эрихто языческого поэта[60], она могла нарушать сон праведника, тем более — такого важного пророка, как Самуил, и можем ли мы предполагать, что тот, к кому нисходил дух Господень, даже когда он был смертен, будет потревожен в своей могиле голосом отвратительной колдуньи и по просьбе царя-изменника? Разве Истинный Бог отказал Саулу в ответе его пророкам, и могла ли колдунья заставить настоящий дух Самуила, несмотря ни на что, отвечать? Обескураженные такими трудностями, мы можем прибегнуть к другому объяснению, которое, не будучи свободным от некоторых возражений, связанных с двумя маловероятными предположениями, все-таки отвечает другим. Предполагается, что имело место что-то подобное тому замечательному случаю, который помешал заранее намеченной цели пророка Валаама[61] и вынудил его изменить преднамеренный ход благословений. Согласно этой гипотезе, гадалка из Аэндора собиралась пробовать на Сауле свои фокусы или уловки, применявшиеся для более простых клиентов, которые прибегали к ее дару прорицательницы. Если допустить, что в те дни, когда законы природы часто отменялись по воле Божественной Силы, между смертными и духами допускалось своего рода жульничество, в таком случае мы должны предполагать, что женщины действительно ожидали или надеялись вызвать какое-то сверхъестественное явление. Но в любом случае это второе решение вопроса предполагает, что воля Всемогущего заменяется в этом замечательном случае на фантасмагорию, придуманную колдуньей, духа Самуила в его земном обличье или, если читатель может думать, что это более похоже, некоего доброго ангела, посланца милости богов, в подобии изгнанного пророка и, к удивлению самой пифии, замене жульнического фарса или мелкого колдовства, которое она намеревалась совершить, на глубокую трагедию, способную устрашить сердце закоренелого тирана и дать ужасный урок на будущие времена. Это толкование имеет то преимущество, что объясняет удивление колдуньи при виде неожиданных последствий ее собственных заклинаний, а также и неудовольствие мнимого духа Самуила, подчиненного ее влиянию. Это не очень хорошо совмещается с недовольством Самуила, что его «обеспокоили», так как нельзя было предположить, что пророк или любой добрый ангел, носящий его обличье, могут быть недовольны призраком, который выполнял прямую волю Бога. Если, однако, понять эту фразу не как ропот против воли Провидения, но как упрек пророку, бывшему другу Саула, что его грехи и недовольства, вызвавшие появление призрака Самуила, оторвали пророка на какое-то время от наслаждений и отдыха на небесах, чтобы посетить еще раз это место смертей, грехов, печалей и несчастий, то слова эти могут, согласно этой интерпретации, выражать не больше недовольства, чем может произнести дух совершенного человека или благожелательного ангела, которому он может быть представлен. Следует отметить, что книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, приемлет изменившегося Самуила; о нем, «возлюбленном Господом», говорится, что «Он пророчествовал и по смерти своей, и предсказал царю смерть его»[62]. Оставив дальнейшее обсуждение этого темного и трудного вопроса тем, чьи исследования позволяют им высказывать свои суждения по такому сложному поводу, мы можем сказать: стало ясно, что Аэндорская волшебница была не тем, за кого ее принимали наши предки: она не могла превращать себя и других в призраки более примитивных животных, вызывать и прекращать бури, она не посещала всякие компании, присоединяясь к пирушкам злых духов, и по их совету и с их помощью не губила человеческие жизни, не уничтожала плоды земные и не совершала чудеса такого размаха, что они могли изменить земли. Аэндорская волшебница была только предсказательницей, к которой, отчаявшись получить помощь или совет от Всемогущего, обратился в своем ужасном положении владыка Израиля и с чьей помощью, так или иначе, он узнал ужасную правду о своем поражении и смерти. Она была действительно заслуженно подвергнута наказанию смертью за то, что вмешалась в дела настоящих пророков, через которых регулярно становилась известна воля Бога. Но ее существование и ее преступления не могли больше доказывать, что другой класс колдуний, напоминающих ее не более чем сходством имени, существовал в более поздний период или был подвергнут тому же самому наказанию за совсем другой и намного более сомнительный вид проступков, которые при всей своей отвратительности тем не менее должны быть доказаны, прежде чем последует уголовное обвинение.
54
Английский придворный и поэт сэр Томас Овербери (Overbuy, 1381—1613) поссорился со своим друг ом Робертом Карром, причем ссора зашла столь далеко, что в разногласия придворных был вынужден вмешаться король Иаков I, который заточил Овербери в Тауэр, а потом приказал его отравить. В отравлении Овербери общественное мнение обвиняло Карра, но за последнего вступился король.
55
В синодальном переводе это место звучит так: «И сказал Господь: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих» (Лк., 22:31).
56
В западносемитской мифологии Ваал — одно из наиболее употребительных прозваний для богов конкретной местности или «родов деятельности». В иудейской традиции и в Ветхом Завете Ваал — «чужой», враждебный бог.
57
Ср. в синодальном переводе: «Не обращайтесь к вызывающим мертвых, и к волшебникам не ходите, и не доводите себя до осквернения от них. Я Господь, Бог ваш» (Лев., 19:31), «Мужчина ли или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них» (Лев., 20:27).
58
В Библии израильский царь, грешивший перед Господом. Во второй книге Паралипоменон говорится: «Двенадцати лет был Манассия, когда воцарился, и пятьдесят пять лет царствовал в Иерусалиме, и делал он неугодное в очах Господних, подражая мерзостям народов, которых прогнал Господь от лица сынов Израилевых, и снова построил высоты, которые разрушил Езекия, отец его, и поставил жертвенники Ваалам, и устроил дубравы, и поклонялся всему воинству небесному, и служил ему, и соорудил жертвенники в доме Господнем, о котором сказал Господь: в Иерусалиме будет имя Мое вечно; и соорудил жертвенники всему воинству небесному на обоих дворах дома Господня. Он же проводил сыновей своих чрез огонь в долине сына Енномова, и гадал, и ворожил, и чародействовал, и учредил вызывателей мертвецов и волшебников; много делал он неугодного в очах Господа, к прогневлению Его. И поставил резного идола, которого сделал, в доме Божием, о котором говорил Бог Давиду и Соломону, сыну его: «В доме сем и в Иерусалиме, который Я избрал из всех колен Израилевых, Я положу имя Мое навек; и не дам впредь выступить ноге Израиля из земли сей, которую Я укрепил за отцами их, если только они будут стараться исполнять все, что Я заповедал им, по всему закону и уставам и повелениям, данным рукою Моисея». Но Манассия довел Иудею и жителей Иерусалима до того, что они поступали хуже тех народов, которых истребил Господь от лица сынов Израилевых. И говорил Господь к Манассии и к народу его, но они не слушали. И привел Господь на них военачальников царя ассирийского, и заковали они Манассию в кандалы и оковали его цепями, и отвели его в Вавилон» (2 Пар., 33:1—11).
59
Жрица храма Аполлона в Дельфах; в «миг пророчеств» усаживалась на треножнике над расщелиной в скале, откуда поднимались ядовитые испарения, и под воздействием последних изрекала туманные прорицания, которые затем «расшифровывали» жрецы.
60
Римский поэт Марк Анней Лукан в своей поэме «Фарсалия» рассказывает о фессалийской волшебнице Эрихто, которая воскрешала мертвых и заставляла их предсказывать будущее.
61
В иудейской традиции Валаам — иноплеменный маг, который по просьбе царя моавитян согласился произнести заклинание против иудеев и, несмотря на Божественное воспрещение, отправился в Иерусалим. По пути ослица Валаама увидела незримого для мага ангела и на мгновение обрела дар речи, чтобы предупредить хозяина о воле Бога. В Иерусалиме Валаам вместо проклятия произнес благословение, т. е. стал пророком Яхве (Чис., 22—24). По другой версии легенды, Валаам — злой маг, убитый израильтянами ( Иис. Нав.,13:22).