Европы и мусульманам Востока. Мы узнаем из записок португальского путешественника[83], что даже туземцы-христиане (наречённые таковыми святым Фомой), которых путешественники нашли в Индии, когда впервые оказались там, подозревались в сношениях с дьяволом. Священники одной из этих церквей чуть ли не напрасно показывали португальским солдатам и офицерам святой образ и призывали их, как добрых христиан, поклониться Святой Деве. Скульптор был столь мало знаком со своим искусством, а безобразное изображение, которое он создал, столь напоминало обитателя инфернальных сфер, а не нашу богиню (!), что один из европейских офицеров становясь, подобно своим спутникам, на колени, громко протестовал, говоря, что если даже это изображение дьявола, то он-то все-таки поклоняется Святой Деве. В Южной Америке испанцы оправдывали свои безжалостные жестокости по отношению к несчастным туземцам, много раз повторяя во всех своих отчетах о стране, которую они открыли и завоевали, что индейцы, почитавшие идолов, пользовались их покровительством, прямо взаимодействовали с ними и что их священнослужители вводили обряды и доктрины, самые грязные и самые отвратительные для христианских ушей. Великий Змееголовый бог Мексики[84] и другие идолы, поклонение которым проводилось с человеческими жертвоприношениями и которые омывались в крови пленных, давали слишком много возможностей для обвинений, и, если сами изображения не использовались духами зла, поклонение, которое мексиканцы устраивали им, было основано на такой смертельной жестокости и темном суеверии, что легко можно было поверить, будто оно внушалось простым смертным посланцами ада. Даже в Северной Америке первые поселенцы в Новой Англии и других частях этого огромного континента единодушно соглашались, что они находили среди местного населения следы тесной связи с Сатаной. Вряд ли необходимо говорить о том, что это мнение было основано исключительно на хитростях, практиковавшихся туземными жрецами или проходимцами, чтобы усилить свое влияние на вождей и заслужить уважение окружающих. Они обладали искусством показывать фокусы и знали несколько целебных трав и секретов, сознание же колонистов не было способно проследить истинный источник ловкость рук и обман. По словам, однако, преподобного Коттона Мэзера, в его «Магналии», книга VI, он не видел у этих индейских фокусников какого-либо искусства, намного превосходящего то, чем владеют составители календарей или обычные предсказатели судьбы. «Они, — говорит доктор Мэзер, — всеми признаны, и поклоняются многим богам, и соответственно почитают своих священников, жрецов или колдунов, которых уважают за способность мгновенно вступать в общение с богами. Поэтому они сами во всех трудных случаях обращались к ним, тем не менее не все, кто хотел этой милости, кем бы они ни были, могли приблизиться к инфернальным духам. Не все жрецы были одинаково успешны в своих обращениях к богам, но они становились такими либо путем мгновенно наступающего у них откровения, либо после применения некоторых обрядов и церемоний, которые по традиции считались ведущими к тому.
Во многих случаях родители из религиозного рвения посвящали своих детей богам и соответственно воспитывали их, соблюдая определенную диету, запрещая спать и т. д., тем не менее, хотя многие желали, но немногие осуществляли это свое желание. Предполагая, что там, где занятия колдовством были почетным делом, должна существовать открытая демонстрация смертных, обладающих близостью к духам, я хочу, чтобы мой читатель знал, что несколько лет назад здесь умер один из жрецов, который никогда не претендовал на знание астрологии и все-таки мог точно сказать тем, кто желал его помощи, куда делись украденные вещи и многое подобное, но он никогда не знал, что надо скрывать, что его знание идет прямо от бога, заискивающего перед ним из-за его почитания английского бога. Этот жрец, по словам внушающего доверие англичанина (который позднее рассказывал мне об этом), желавшего посоветоваться с ним, дабы узнать, кто его обокрал, так как он был уже свидетелем его способностей, после небольшой паузы спросил у него, почему он просит его совета, тогда как сам поклоняется другому богу. Жрец сказал, что не может ему помочь, но потом добавил: “Если ты сможешь поверить, что мой бог может помочь тебе, я попробую сделать, что смогу”, что сразу отвратило англичанина от дальнейшего расследования». Я должен немного отвлечься и сообщить моему читателю, что жена жреца считалась благочестивой женщиной и жила, соблюдая все заветы христианской религии, не только с согласия, но и с одобрения мужа. Она постоянно молилась дома и посещала все общественные богослужения в святые праздники. Жрец заявил, что не может позорить ее, так как она служит более могущественному богу, но что касается его самого, то продолжающееся благоволение к нему его собственных богов заставляет его не отказываться от веры. Из вышеприведенного и подобных случаев нам представляется, что доктор Коттон Мэзер, честный и серьезный человек, но в значительной степе ни доверчивый, ошибся в причинах терпимости жреца. Последний только хотел избежать необходимости показывать свое искусство перед критическим взглядом европейца, так как он, естественно, признавал явное превосходство божества народа, который был намного выше его по уровню развития.
От другого рассказчика мы можем узнать, что европейский колдун оказался сильнее туземного колдуна из Северной Америки. Среди многочисленных сумасбродных шотландских сектантов XVII столетия, ныне канонизированных вместе с теми, кто смотрел на них, как на врагов прелатства, был некий корабельный мастер, прозванный за свои размеры Джон Джибб. Он, некий человек по имени Джеми и один или два других мужчины, не считая двадцати или тридцати женщин, примкнувших к ним, дошли до самых диких проявлений в своем энтузиазме. Джибб возглавил партию, которая последовала за ним в вересковые пустоши на Фордовы мхи, между Эйрзом и Стирлингом, и сожгла свои Библии в знак серьезной приверженности новой вере. Они были схвачены впоследствии и отправлены в заключение; члены других сект, которые были в различной степени подвергнуты наказанию правительством, когда это коснулось их самих, были тем не менее сильно обижены тем, что этих людей не казнили за их богохульства. Об этом, как о новом преступлении, сообщили графу Йоркскому, который не часто мог быть обвинен в терпимости, но считал, что дисциплина исправительного дома лучше наставит несчастных последователей Джибба на ум, чем жестокости публичной пытки и виселицы. Камеронианцы[85], однако, сделали все, что могли, чтобы исправить эту скандальную снисходительность. Так как Мейкли Джон Джибб, который был их товарищем по заключению, обычно мешал богослужениям в заключении безумными воплями, двое из них взялись держать его силой и заставили замолчать с помощью тряпки, засунутой в рот.
Этот способ успокаивать несчастного еретика, хотя и в значительной мере выразительный, показался неэффективным или недостаточным Джорджу Джексону, камеронианцу, который впоследствии был отправлен на виселицу. Он набросился на сумасшедшего и бил его руками и ногами так жестоко, что остальные испугались, что он забьет его до смерти.
После этого безумец, переживший «отеческое внушение», чтобы избежать повторения наказания, когда бы заключенные ни начинали богослужения, бежал за дверь и там, засунув в рот носовой платок, сидел, скуля как наказанная дворняжка. Но после того, как его выслали в Америку, Джон Джибб, можем вас уверить, был в большом почтении у язычников за свое близкое общение с дьяволом и ему предлагали принести жертвоприношения. «Он умер там, — говорит Уолкер, — около 1720 года». Мы должны заключить, что притязания туземцев на связь с потусторонним миром не могли быть очень высоки, так как мы видим, что они почитали даже такого несчастного безумца, как Джибб; вообще магия, или институт, индейских жрецов Северной Америки не перенималась английскими колонистами, поскольку туземцы сами уступали первенство европейским колдунам, которые ценились у них за умение разговаривать с духами, которым они поклонялись. Тем не менее, несмотря на более низкое положение части жрецов, поселенцы наблюдали, что к язычникам-индейцам и французам-католикам особенно благоволили демоны, которые иногда принимали их вид и показывались в их образе и подобии, к большому озлоблению колонистов. Так, в 1692 году отряд настоящих или воображаемых французов и индейцев случайно показался перед колонистами города Глостер, в округе Эссекс, Новая Англия. Окрестные англичане очень встревожились, состоялось несколько перестрелок, потом вызвали два полка, и к жителям пришло очень сильное подкрепление. Но так как незваные гости, которые будоражили округу в течение двух недель, и обменялись выстрелами с поселенцами, но никого не убили и не оскальпировали, англичане пришли к убеждению, что это были не настоящие индейцы и французы, а дьявол и его слуги, принявшие такой вид, хотя и не сумевшие действовать достаточно эффективно, чтобы сильно повредить колонии[86].
83
Очевидно, речь о Васко да Гама (da Gama, 1469—1524), португальском мореплавателе, завершившем поиски морского пути из Европы в Индию. В 1497 г. экспедиция Васко да Гамы обогнула мыс Доброй Надежды и, следуя вдоль восточного побережья Африки, на следующий год прибыла в сомалийскую гавань Малинди, а оттуда — в индийский город Каликут. В сентябре 1499 г. экспедиция возвратилась в Лиссабон; из 168 ее участников вернулись только 55 (остальные погибли в пути). Васко да Гама оставил записки об этом путешествии, на которые и ссылается Скотт.
84
Имеется в виду Кецалькоатль — бог-творец мира, владыка стихий, покровитель мудрости в мифологии индейцев Центральной Америки. Обычно этого бога изображали в виде бородатого человека в маске или в образе пернатого змея; само его имя означает «змей, покрытый зелеными перьями». Когда в 1519 г. испанский конкистадор Эрнан Кортес высадился на побережье Мексики, ацтеки из-за бороды приняли его за Кецалькоатля.
85
Речь идёт о 26-м пехотном полке английской армии, получившем свое прозвище по имени основателя полка, ковенантера Ричарда Камерона. Этот полк под началом Камерона первоначально воевал против англичан, но после захвата и смерти Камерона перешел на сторону противника и впоследствии участвовал во многих кампаниях. Расформирован этот полк был только в 1968 г.
86
«Магналия», книга VII, глава XVIII. Этот факт также упоминается в «Жизни сэра Уильяма Фиппса» (