Сомнамбулизм и прочие ночные заблуждения часто влекут за собой такие видения, которые образовались в промежуточном состоянии между сном и бодрствованием. Один весьма уважаемый человек, чья сознательная жизнь проходила в выполнении обязанностей капитана и владельца части акций большого торгового судна в Лиссабонском порту, рассказал автору о таком примере, свидетелем которого он был. Он находился на реке Тежу, когда испытал сильное беспокойство и тревогу, вызванные следующим инцидентом и его последствиями. Один матрос из его команды был убит португальским бандитом, и прошел слух, что на корабле появляется призрак убитого. Моряки вообще народ суеверный, и те из них, что были на корабле моего знакомого, не хотели больше оставаться на борту; весьма вероятно, что они бы скорее дезертировали, чем возвратились в Англию с призраком на борту. Чтобы устранить источник такого беспокойства, капитан решил до конца выяснить все обстоятельства этой истории. Он вскоре обнаружил, что хотя все и притворялись, что видели огни, слышали разные звуки и тому подобное, основным доказательством было заявление его близкого друга, ирландца-католика, который, кроме своей склонности к суевериям, во всех остальных отношениях был правдивым, честным и благоразумным человеком, которого капитан С*** не имел оснований заподозрить в умышленном обмане. Ирландец этот подтвердил капитану С***, все время умоляя ему верить, что призрак убитого мужчины является ему почти каждую ночь, выманивает с койки и, по его собственным словам, подвергает его жизнь опасности. Он сделал эти признания с таким ужасом, что было видно, как он на самом деле страдает и ждет самого худшего. Капитан, ничего ему не возразив, решил проследить за поведением этого очевидца; взял ли он с собой еще кого- то, я не помню. Когда склянки пробили полночь, спящий приподнялся, лицо его было бледным и каким-то огорченным; он зажег свечу и прошел на камбуз. Там он сел с открытыми глазами, глядя прямо перед собой, словно видя что-то ужасное, за чем наблюдал с большим испугом и от чего не мог отвести глаз. Через небольшой промежуток времени он встал, взял оловянную кружку и графин, налил воды, все время что-то бормоча про себя, смешал воду с солью и окропил ею весь камбуз. После этого он глубоко вздохнул, словно освободившись от тяжелого груза, и, вернувшись к своему гамаку, уснул глубоким сном. На следующее утро этот человек повторил свой обычный точный рассказ о призраке с дополнительными подробностями о том, как призрак привел его в камбуз, но, к счастью, он непонятно каким образом завладел святой водой и сумел избавиться от нежелательного посетителя. Человеку, видевшему призрак, рассказали о реально происходившем этой ночью со всеми подробностями, доказывая, что он был в плену своего воображения; он согласился с доводами своего капитана, и ужасный сон, как часто и бывает в таких случаях, после того как обман раскрылся, не возвращался. В данном случае мы имеем дело с возбужденным воображением, действующим на полуспящие органы чувств, которые позволяли человеку определить, где он находится, но не позволяли правильно судить о предметах, окружающих его.
Но не только частная жизнь или течение мысли, меланхолическое от мрачных ожиданий относительно будущего, располагают к фантазиям среди дня или ночным призракам; состояния сильной тревоги или возбужденного напряжения одинаково благоприятны для объяснения сообщений о сверхъестественном. Ожидание битвы, исход которой неясен, при всех сомнениях и неопределенности этого исхода, и уверенность, что он будет связан с твоей собственной судьбой и судьбой родины, были достаточно мощными стимулами, чтобы вызвать перед встревоженным оком Брута призрак его убитого друга Цезаря[14]. Он считал, что его смерть, вероятно, менее оправданна, чем это казалось в мартовские иды[15], так как, вместо того чтобы добиться свободы для Рима, это событие только возобновило гражданские войны и, можно сказать, в целом подавило свободу в Риме. Неудивительно, что мужественный дух Марка Брута, окруженного темнотой и одиночеством, вероятно, был расстроен воспоминаниями о доброте и благих делах великой личности, которую он предал смерти, пытаясь исправить зло в своей стране. Убитый им друг и предстал перед его взором, называя себя злым гением и пообещав ему встретиться снова у Филипп[16]. Намерения самого Брута и его знание военного искусства убедили его, что решение вопроса о гражданской войне должно произойти около этого места или непосредственно на нем, и он позволил себе, чтобы его собственное воображение дополнило эту часть разговором с призраком. Здесь не было больше ничего, что можно было бы принять за настоящий сон или мечты при пробуждении, из чего обычно и состоят сновидения. Упоминаемый нами Брут, хорошо знакомый с воззрениями платоников[17], должен был иметь склонность без сомнений решить, что он видел настоящий призрак, и он не собирался тщательно анализировать видение, в котором можно было легко разобраться; естественно также думать, что хотя никто не видел призрака, кроме него самого, его современники вряд ли стремились проверять свидетельства такого выдающегося человека по строгим правилам перекрестного допроса и с привлечением противоположной стороны, что они могли считать применимыми к другому человеку и по менее важному поводу.
Даже в вопросах жизни и смерти и в процессе самой смертельной схватки сильная вера может вызывать те же чудеса, о которых мы упоминали как об имевших место в темноте и одиночестве; и те люди, которые оказывались на границе мира призраков или занимались тем, что отправляли других в эти мрачные места, признавали, что встречали существа, которые их национальная мифология связывала именно с такими ситуациями. В подобные моменты сражения, когда судьба его еще не была решена, в моменты насилия, спешки, столкновения противоборствующих идей древним казалось, что они видели своих богов, Кастора и Поллукса[18], сражающихся в первых рядах ради ободрения союзников; язычники-скандинавы видели дев, подбирающих убитых[19], а католики не менее легко узнавали воинственных святого Георгия или святого Иакова[20], указывающих им путь к победе в первых рядах воюющих. Существование таких призраков, которых видела целая толпа, во всех случаях утверждалось с большим жаром и со многими доказательствами. Когда общее чувство опасности и взрыв энтузиазма действуют на чувства многих людей сразу, их умы, естественно, обретают связь друг с другом, словно одинаково настроенные струнные инструменты; когда играют на одном инструменте, струны других начинают вибрировать ему в унисон. Если артистичная или склонная к энтузиазму особа в ходе действия восклицает, что она замечает один из тех романтических признаков, о которых упоминалось, товарищи наперегонки подхватывают эту идею и большинство из них желает обожествить то, что, как они считают, воспринимают их органы чувств, и не позволяют отрицать, что они явились свидетелями одного и того же популярного символа, дающего всем уверенность и надежду. Один солдат перехватывает идею у другого; все стремятся признать настоящее чудо, и битва выигрывается до того, как ошибка раскрывается. В таких случаях число участников, которые бы в другом случае выявили ошибку, становится средством ее углубления.
14
Марк Юний Брут ( 79 до н. э. — 42 н. э.) — римский государственный деятель и полководец, близкий друг Юлия Цезаря. Явное стремление Цезаря к диктаторству побудило Брута вступить в антицезарианский заговор, результатом которого стала смерть Цезаря в 44 г. до н.э. По легенде, именно Брут нанес Цезарю первый удар кинжалом.
15
В древнеримском календаре идами называли середину месяца, причем отсчитывали ее от полнолуния, поэтому в марте, мае, июле и октябре иды приходились на 15 число, а во все остальные месяцы — на 13. Цезарь был убит в мартовские иды 44 г. до н. э.
16
В 42 г. до н.э. при Филиппах в Македонии Брут победил триумвира Октавиана, а его товарищ Кассий был разбит Антонием. По настоянию своего войска через 20 дней Брут дал сражение обоим триумвирам, был наголову разбит и покончил жизнь самоубийством.
17
Последователи учения древнегреческого философа Платона. Брут был приверженцем этого учения. По словам Плутарха, «среди греческих философов не было, вообще говоря, ни одного, совершенно Бруту незнакомого или же чуждого, но особенную приверженность он испытывал к последователям Платона. Не слишком увлекаясь учениями так называемой Новой и Средней Академии, он был поклонником Академии Древней...»
18
В греческой мифологии Кастор и Поллукс (Полидевк), иначе Диоскуры — сыновья Зевса, участники похода аргонавтов, покровители воинов.
19
Речь идёт о валькириях — девах-воительницах, которые подбирают воинов, павших на поле брани, и переносят их в небесный чертог Валгаллу.
20
В христианской традиции эти святые считались покровителями воинов: например, «аристократ» Георгий стал покровителем рыцарей и во время штурма Иерусалима в 1099 г. сражался вместе с крестоносцами.