Утром бедный вдовец огорчился, вспомнив свой сон, но пристыженный и озадаченный, ничего не предпринял. На вторую ночь, как это ни было странно, визит повторился снова. В третью ночь она появилась со скорбным и недовольным выражением лица, укоряла его, говорила, что хочет любви и привязанности, и умоляла его, в последний раз, послушаться ее инструкций, что, если он теперь ими пренебрежет, у нее никогда не будет сил посетить землю или поговорить с ним еще раз.
Чтобы убедить его, что она не обманывает, как «он увидел в своем сне», она взяла маленького ребенка, при рождении которого умерла, и дав ему пососать грудь, она сцедила также каплю или две молока на простыни бедняги, словно хотела убедить его в реальности видения.
На следующее утро напуганный вдовец пошел рассказать о своем запутанном положении мистеру Мэттью Рейду, священнику. Этот святой отец, кроме того, что являлся превосходным во всех отношениях богословом, был в то же время человеком практического ума, который понимал человеческие страсти. Он не пытался оспорить реальность видения, которое ввергло в такое несчастье его прихожанина, но только утверждал, что это могут быть козни дьявола. Он объяснил вдовцу, что ни одно из земных существ не имеет права или силы, чтобы захватить или задержать душу христианина, умолял не верить, что его жена была захвачена иначе как в соответствии с желанием Бога, уверял, что протестантская доктрина категорически отрицает существование какого-либо среднего состояния в мире, объяснял, что он как священник шотландской церкви не осмелится разрешить раскапывать могилу или допустить участие священнослужителя в ритуалах подозрительного характера. Бедный человек, смущенный и запутавшийся в противоречивых чувствах, спросил пастора, что же ему делать.
«Я дам вам лучший совет, — ответил священник. — Добейтесь от вашей новой невесты согласия пожениться завтра или сегодня, если сможете, я разберусь с остальными условностями или сделаю объявление трижды за один день. У вас будет новая жена, и если вы думаете о прежней, будет так, словно это только одна из тех, с кем вас разлучила смерть и о ком вы можете думать с расстройством и сожалением, но как о святой на небесах, а не как о пленной в Волшебной стране». Совет был принят, и запутавшийся вдовец освободился от визитов своей бывшей супруги.
Пример, может быть, самый поздний, который стал широко известен, о связях с Неугомонным Народом (более соответствующий эпитет, чем Дини Ши[184], или Люди Мира, как их называют на гэльском языке) находим в заметке Пеннанта, написанной во время поездки наблюдательного путешественника в 1769 году. Поскольку это, может быть, самые последние сообщения о невидимом государстве, мы приводим собственные слова Пеннанта.
«Бедный мечтатель, работавший на своем капустном поле в Бредалбейне, вообразил, что был внезапно поднят в воздух и перенесен через изгородь на соседнее пшеничное поле, где оказался в окружении толпы мужчин и женщин, про многих из которых он знал, что они уже несколько лет как умерли, и которые явились ему, едва касаясь верхушек негнущейся пшеницы и смешиваясь между собой, словно пчелы, собирающиеся роиться. Они глухо переговаривались на незнакомом языке и очень грубо толкали его то туда, то сюда, но после упоминания имени Божьего все исчезли, кроме женщины-эльфа, которая, схватив его за плечо, заставила пообещать встретиться в тот же самый час через семь ночей. Он потом обнаружил, что его волосы связаны в двойные узлы (хорошо известные под именем «эльфийский локон»[185]), и почти потерял дар речи, но сдержал слово, данное духу. Вскоре он увидел ее летящей по воздуху в его сторону и заговорил с ней, но она сказала, что слишком спешит, чтобы уделить ему какое-то время, и просила его уйти, и после этого с ним не приключилось ничего плохого, и дело еще находилось в таком состоянии, когда я оставил страну. Но просто невероятно, какое плохое впечатление произвели эти agri somnia ( местные сны) на окружающих. Друзья и соседи покойных, которых назвал старый сновидец, очень обиделись, узнав, что они на том свете в таком плохом обществе, почти забытое поверье из старых ужасных сказок возродилось, и хорошему священнику предстоит много утомительных бесед и проповедей, прежде чем он сможет искоренить идеи, которые так оживила эта безобразная история».
Вряд ли необходимо добавить, что эта относительно недавняя история является просто дополнением рассказов о Бесс Данлоп, Алисон Пирсон и ирландском дворецком, который был чуть ли не унесен фейри, то есть всех, кто нашел в Волшебной стране друга из земных недр, привязавшегося к представителю рода человеческого и старавшегося защитить его от своих менее филантропических товарищей. Эти примеры могут показать, как суеверное представление о феях, которое в общем смысле почитания культа долинных богов было много старше двух других, имело связь с той ужасной верой в ведьм, стоило жизни стольким невинным людям и сумасшедшим самозванцам за якобы совершенные невозможные преступления. В следующей главе я предполагаю проследить, как возникло общее неверие в фейри, постепенно перешедшее в осуждение предполагаемых ведьм, что позволило найти предлоги для осуществления столь жестоких практических последствий.
Письмо VI.
Прямое влияние христианства на наиболее распространенные суеверия. — О римских католических священниках, запрещающих веру в фейри. — Епископ Корбетт оказывает такое же влияние на Реформацию; его стихи на эту тему; его путешествие на север. — Робин Добрый Малый и другие суеверия, упоминаемые Реджинальдом Скоттом. — Характеристика английских фейри. — Во времена этого автора традиция ус таревает. — То, что ведовство остается силой, опровергается различными авторами после Реформации, такими, как Вир, Нодий, Скотт и другие. — Демонологию защищали Боден, Ремигий и другие. — Их взаимные оскорбления. — Несовершенство физики как науки в этот период и преобладание в ней мистицизма.
Хотя влияние христианской религии распространялось среди народов Европы не с таким блеском, чтобы рассеять сразу все облака суеверий, которые продолжали мешать ее пониманию невежественными новообращенными, не могло быть сомнения, что начатая работа изменяла ошибочные и нелепые результаты доверчивости, которые притаились за старой языческой верой и которые отступали перед ним по мере того, как его свет становится более чистым и ярким благодаря усилиям людей.
Поэт Чосер действительно поклоняется римской церкви с ее монахами и проповедниками, их стремлению в ранний период изгнать с земли все низкое и порочное. Стихи его и любопытны, и живописны, и их нужно долго читать, чтобы обнаружить сомнения, касающиеся общей веры в фейри, среди хорошо образованных людей времен Эдуарда III.
Феи, о которых говорит «Вудстокский бард»[186], имеют древнее кельтское происхождение, и он, похоже, ссылается на героев своего рассказа в Бретани, или Арморике, старинной кельтской колонии:
Когда мы сталкиваемся с мнением, которое Чосер высказывает об официальном духовенстве своего времени в некоторых из других рассказов, нас тянет заподозрить некую примесь иронии в его похвалах, приписывающих рвение и преданность ограниченным монахам при описании высылки фейри, «переполнявших» землю во времена короля Артура.
184
В ирландском и шотландском фольклоре Дини Ши — «аристократические» фейри, которые ведут образ жизни средневековых рыцарей, проводят время в пирах и сражениях. Эти фейри могут по желанию менять облик — порой становятся ростом с взрослого человека и даже выше, а порой словно превращаются в детей. Обитают они под землей или под водой. Подводные дини ши, как гласит легенда, суть падшие ангелы, которые слишком добродетельны для ада.
185
Так называется колтун на лошадиной гриве. Считается, что фейри по ночам спутывают лошадям волосы.
186
Имеется в виду Джефри Чосер (Chaucer, 1340 — 1400 гг.), великий английский поэт, основоположник английской поэзии, член парламента. Первым из поэтов своего времени стал писать на родном языке, а не на латыни или старофранцузском. Автор поэм «Книга герцогини», «Птичий парламент», «Дом славы», «Троил и Хризида», а также широко известных «Кентерберийских рассказов».