Среди ученых тогда могли существовать отдельные проявления скептицизма, но более современный поэт, с жилкой юмора, достойной самого Джеффри, с высокой вероятностью оттянул бы изгнание фейри из Англии от момента появления народного поверья до времени правления королевы Елизаветы и представил их высылку как следствие изменения религии.
Два или три стиха из этой живой сатиры могли бы очень понравиться читателю, который должен в то же самое время быть осведомлен, что автор, доктор Корбетт[187], был не кто иной, как епископ Оксфордский и Норвичский в начале семнадцатого столетия. Поэма называлась «Совершенно новая баллада, называемая “Прощание с феями”, которая должна напеваться или насвистываться на мотив «Мидоу Броу» людьми сведущими, а несведущими — на мотив «Судьбы»».
Оставшаяся часть поэмы посвящена восхвалению и прославлению Уильяма Чорна из Стаффордшира, который остался верным и надежным сторонником исчезнувших эльфов и вел, хотя многим это казалось просто развлечением мудрого епископа, бесконечную летопись их проказ и выходок, заключая ее стихами:
Уильям Чорн, видимо, во время путешествия по северу доктора Корбетта составил ему компанию, «двое из которой были, а двое старались быть докторами», но был ли Уильям вожатым, другом или просто слугой, непонятно. Путешественники терялись в лабиринтах леса Чорли по пути к Босворду, и их путь становился таким запутанным, что они возвращались к своим порогам и труду:
В этом отрывке епископ ясно показывает, что фейри продолжают занимать воображение Уильяма, так как любезный хозяин ошибочно принял их за Пака[188] или Робина Доброго Малого. Заклинания, к которым прибегали, чтобы избавиться от предполагаемых заблуждений, противоположны процедуре заворачивания в плащ, рекомендованного при ложных видениях, «прозрениях» и тому подобных иллюзиях как средство достижения определенности восприятия существ, которые до этого плохо видели[189], и процедуре изгнания духа с помощью дубины; последнюю, как справедливо думает Корбетт, не следует использовать, если вы не уверены абсолютно, что изгоняющий более силен. Чосер, следовательно, не мог быть серьезен, утверждая, что вера в фейри в его время устарела, так как она сохранялась и тремя столетия позднее.
Не менее верно, что, поскольку знания и религия становятся все более широко и ярко представлены в любой стране, суеверные фантазии народа постепенно утрачивают уважение; и во времена королевы Елизаветы непрерывные старания многих популярных проповедников, которые выступали против «чудес» римской церкви, оказали влияние также и на другой род суеверий. «Конечно, — пишет Реджинальд Скотт, говоря о временах, предшествовавших его эпохе, — какой-нибудь мошенник в белой простыне обманывал и оскорблял многие тысячи людей, особенно когда Робин Добрый Малый устроил такую шумиху в стране. В нашем детстве служанки матерей так запугивали нас отвратительными дьяволами с рогами на голове, огнем во рту и хвостом сзади, с глазами-плошками, клыками, как у собаки, когтями, как у медведя, кожей, как у негра, и голосом, словно у льва, что мы вздрагивали и пугались, даже когда только слышали один крик ”у-у-у”; они запугивали нас привидениями, духами, колдунами, брауни, эльфами, ведьмами, феями, сатирами, Паном, фавнами, лесовиками, Киттом-с-под-свечником, тритонами, кентаврами, карликами, великанами, бесенятами, магами, перевертышами, инкубами, Робином Добрым Малым, спурном, дубовиками, адскими колесницами, огнедышащими драконами, мальчиками-с-пальчик, гоблинами, лилипутами, Бескостными и прочими страшилищами, так что мы пугались собственных теней. Некоторые никого не боялись днем, зато ночью и стриженая овца мнилась опасным животным и много раз принималась за души наших отцов, особенно в церковном дворе, где и у смелого человека, доведись ему пройти там ночью, волосы вставали дыбом. Но, слава Богу, это жалкое и трусливое неверие после изучения Библии частично забыто, и, без сомнения, остаток предрассудков через короткое время милостью Бога будет обнаружен и исчезнет».
Требуется лучший демонолог, нежели я, чтобы объяснить различные устарелые суеверия, которые Реджинальд Скотт в предыдущем отрывке представил как предметы культа старой английской веры. Я действительно могу подтвердить, что «пука» — кельтского происхождения, и именно от его имени возникли слова «роок» и «puckle», я также могу предположить, что наш Дубовик — то же, что лесной царь германцев, а хеллвейн — разновидность бродячего духа, потомок некоего рыцаря Хеллекина, который упоминается в романе Ришара сан Пье[190]. Но большинство знатоков старины будут в недоумении относительно спурна, Китта-с-подсвечником, Бескостного и некоторых других. Перечень, однако, служит для того, чтобы показать, какого прогресса достигли англичане за два столетия, забыв сами имена тех, что было источником ужасов для их предков елизаветинской эпохи.
Прежде чем оставить тему фейри, мы можем заметить, что они были более игривы и мягки, менее дики и имели меньшее отношение к черной магии, чем те духи, которые известны у соседних народов. Развлечения южных фейри были легки и забавны, их нападения ограничивались щипками или царапаньем объектов их неудовольствия, своеобразное чувство чистоты удовлетворялось тем, что они награждали домохозяек, пряча им в башмаки мелкие подарочки из серебра, привередливость была чрезвычайной во всем, что касалось любой грубости или небрежности, которые могли оскорбить их деликатность, и я не могу заметить, за исключением, может быть, намеков некоторых дотошных богословов, что они были вассалами или близкими союзниками дьявола, тогда как в случае их северо-британских родственников тому имеется слишком много подтверждений[191]. Нельзя забывать обычную детскую историю о том, как вскоре после смерти одной из тех, кого называют опрятной домашней хозяйкой, компания эльфов была шокирована, увидев, что женщина совсем другого характера, с которой вдовец связал свою одинокую жизнь, вместо приятно сервированного маленького белого хлебца и чашки сладких сливок, должным образом подаваемых им покойной для подкрепления, предложила черный хлеб с куском селедки. Рассерженные таким грубым обращением, эльфы вытащили плохую хозяйку из постели и столкнули ее вниз по деревянным ступеням, повторяя в то же самое время, в насмешку над ее скупым гостеприимством:
187
Имеется в виду английский богослов и поэт, епископ Ричард Корбетт (Corbet, 1582 — 1635 гг.)
188
Пак, или Пэк, — самый известный из английских хобгоблинов. Он обладает способностью к оборотничеству; кроме того, охотно помогают людям, выполняя ту же работу, что и брауни. Тем не менее, паков нередко отождествляли с бесами: так, например, Уильям Лэнгленд, автор «Видения Петра Пахаря» называет преисподнюю «паков загон», разумея, по-видимому, что дьявол сгоняет туда, как овец, души грешников. Любимая забава паков — сбивать с дороги путников. Характер пака замечательно описан Шекспиром:
«То перед сытым жеребцом заржу,
Как кобылица; то еще дурачусь:
Вдруг яблоком печеным в кружку спрячусь,
И лишь сберегся кумушка хлебнуть.
Оттуда я к ней в губы — скок! И грудь
Обвислую всю окачу ей пивом.
Иль тетке, что рассказ ведет плаксиво.
Трехногим стулом покажусь в углу:
Вдруг выскользну — трах! — тетка на полу.
Ну кашлять, ну вопить! Пойдет потеха!..»
(«Сон в летнюю ночь», перевод Т. Щепкиной-Куперник).
Подобно другим хобгоблинам, паки не терпят неверных влюбленных. Как и брауни, пака можно прогнать, предложив ему в дар новую одежду.
189
Обычен случай, когда человека часто посещает призрак знакомого, но разглядеть его лицо он не может. Если он заворачивается в плащ или плед, то увидит того, кого хочет, или, может быть, поймет, что это был его собственный призрак, привидение или двойник.
190
Ришар сан Пье (Richard sans peur, ок. 933 — 996 гг.) — герцог Нормандский и граф Руанский, со временем ставший фольклорным персонажем. Ришар — главный герой одноименного рыцарского романа.
191
Доктор Джексон в своем «Трактате о неверии» высказывает более резкое мнение. «Таким образом, фейри, исходя из разнообразия приписываемых им привычек, делятся на хороших и плохих, тогда как это один и тот же злой дух, который суется в дела всех, стремясь иногда устрашить, иногда быть любимым и почитаемым, как Бог, принося ущерб здоровью или совершая добрые дела, которые, как считается, он может совершать». Издание 1625 г.