Габриэль Ноде, или Нодий, как он сам себя называл, был настоящим ученым и писателем, всю свою жизнь занимался сбором книг и составлением библиотеки нескольким высокопоставленным особам, среди которых была и королева Швеции Кристина. Он был, кроме того, и известным священником и вел жизнь столь безупречную, что никогда не пробовал никакой жидкости крепче воды; тем не менее все-таки он не избежал скандала, который обычно устраивают современники своим оппонентам, когда находят более легким опозорить их, чем ответить по существу. Он написал интересную работу, названную «Apologie pour les Grands Hommes Accuses de Magie» («Апологию высокопоставленных мужей, обвиняемых в колдовстве»), и, поскольку продемонстрировал довольно живой литературный талант и привел доводы, которые не пощадили некоторые из суеверий самого Рима, он был обвинен современниками в ереси и скептицизме, тогда как правосудие смогло обвинить его лишь в неосторожном стремлении привести хорошие доводы.
Среди тех, кто, касаясь этой темы, очищал свои глаза с помощью руты и очанки, кроме преподобного доктора Харснета и многих других (которые писали скорее об отдельных случаях демонологии, а не о проблеме вообще), следует выделить Реджинальда Скотта. Уэбстер[199] уверяет нас, что он был «личностью достаточно образованной, религиозной и из хорошей семьи». Он, видимо, был ревностным протестантом, и многие из его книг, как и у Харснета, рассчитаны на то, чтобы приписать папистам прежде всего те приемы, с помощью которых, путем сговора и обмана, популярные идеи, касающиеся ведовства, одержимости и других сверхъестественных фантазий, поддерживались в употреблении. Кроме того, он пишет об этом с силой и талантом, считая, что тема по своей природе не может быть сведена к обычной форме, которая особенно соблазнительна для непоследовательного гения. Он, видимо, изучал и фокусников, чтобы показать, как, хотя этого нельзя определить при внешнем наблюдении, их действия могут быть выполнены без вмешательства сверхъестественных сил, даже когда невозможно убедить простонародье в том, что по этому случаю дьявол не выступал консультантом. Скот также имел беседы с несколькими знаменитыми прорицателями, или филоматами, того времени, одного из них он процитировал, чтобы заявить о бессилии науки, которой он сам как раз и занимался.
Чтобы защитить народную веру в колдовство, поднялось несколько заступников, из которых Боден и некоторые другие не хотели учитывать ни знаний, ни логики. Они выступили против группы скептиков с обвинением, что те отрицают существование преступления, против которого законом предусмотрена смертная казнь. Поскольку было понятно, что этот закон исходит от самого короля Иакова, который правил в период самого горячего противостояния верующих и скептиков, английские авторы, защищавшие противную сторону, были вынуждены отступить, чтобы избежать продолжения спора, неприятного для тех, кто имеет власть. С определенной долей софистики они отвечали, что не сомневаются в возможности существования ведьм, но сомневаются лишь в том, что именно является их природой и как они стали такими. Иначе говоря — согласно схоластическому жаргону,— вопрос в отношении ведьм был не de existentia, но только de modo existendim[200].
Прибегая к такому шаткому аргументу, те, кто оспаривал популярное поверье, были вынуждены с некоторой непоследовательностью представить следующее: ведовство существовало и могло существовать только при условии, что это разновидность колдовства, состоящая из чего-то, чего они не знали, но, конечно, совершенно отличная от того, что законодатели, судьи и присяжные раньше рассматривали как подлежащее искоренению.
Тем временем (спор-то был о предмете, особенно трудном для понимания) спорящие партии разгорячились и начали называть имена. Боден[201], раздражительный француз, объяснил усердие Вира в защите колдовского племени тем, что магией, дескать, занимался и он сам, и Корнелий Агриппа, а следовательно, у них было сильное желание спасти жизни обвиняемых в том же союзе с Сатаной. Потому они и дали своим противникам обидные прозвища покровителей ведьм и их адвокатов, словно было невозможно для любого самому придерживаться мнения о Нодии, Вире, Скотте и других без помощи дьявола и ведьм.
Оскорбленные столь тяжелыми обвинениями, философы сами потеряли терпение и сразу перешли на оскорбления, в свою очередь называя Бодена, Дельрио[202] и прочих, кто использовал эти аргументы, защитниками ведьм и тому подобными именами, так как поддержка и признание существования преступления, похоже, увеличивают число ведьм и наверняка увеличивают список экзекуций. Но в течение определенного времени перевес в споре был на стороне демонологов, и мы можем кратко рассмотреть случаи, на которых основывались их представления в период преобладающего влияния на общественный разум.
Сначала следует заметить, что Вир, по причине, о которой мы не можем догадаться, вероятно, для того, чтобы показать размах своих каббалистических знаний, представил в своей работе против ведовства запись теории Тритемия[203], скопированную им в библиотеке Корнелия Агриппы. Было подозрительно и само место, где он это нашел, и длинный список ведьм, который там находился, вместе с амулетами для вызова духов и привлечения последних к служению смертным. Все это рассматривалось Боденом как доказательства того, что Вир сам был колдуном, не слишком могущественным, конечно, ибо никакой мало-мальски могущественный колдун не предоставит в распоряжение любого, способного купить книгу, все секреты, знание которых и составляло его капитал в этом деле.
Во-вторых, мы можем заметить, что естественные науки в период, когда Ван Хельмонт, Парацельс[204] и другие начали проникать в их тайны, были по большей части неизвестной, закрытой и плохо определенной областью знаний. Они не позволяли тем, кто трудился на их ниве, давать точный и скрупулезный отчет о своих открытиях, экспериментальных и аналитических, которые обеспечивали бы успех более поздних исследований.
«Естественная магия» — выражение, используемое для обозначения такого феномена, каковой может быть изучен благодаря знанию свойств материи, — столь многого достигла в том, что было, казалось бы, несочетаемо и неопределенно, что искусство химии стало считаться мистическим и возобладало мнение, будто результаты, ныне известные как следствие естественных законов, не могли быть прослежены через различные комбинации даже теми, кто знает сами эффекты. Естественные науки, коротко говоря, были ограничены рядом фантастических и неправильных мнений, главным образом мистического характера. Если, например, отмечалось, что папоротник и ирис никогда не растут рядом, данное обстоятельство вменялось в вину антипатии между этими растениями, пока по прошествии какого-то времени не был выявлен закон природы, согласно которому ирис лучше растет во влажной почве, в то время как папоротник любит суховатую. Люди полностью верили всем атрибутам магического жезла, открытие философского камня ожидалось со дня на день, а электричество, магнетизм и другие замечательные и непонятные явления вовсе не рассматривались как доказательство неразумности этих ожиданий. Пока такие явления не были прослежены до источников, им приписывались воображаемые, часто мистические причины, по аналогии с тем, как в диких, малоизученных странах, согласно сатирику[205],
Такие примеры, когда мистические фантазии брались для экспериментального осмысления, в XVI и XVII веках привели к появлению среди сумрака и сомнений различных разделов натуральной философии. Здравомыслящий доктор Уэбстер, например, дающий определение предполагаемого ведовства, допускает целый ряд несомненных фактов, то бишь мнения, которые наш более опытный век отвергнет как фривольные фантазии — «эффекты излечения ран мазью, накладываемой на оружие, успокоительный порошок, исцеление от различных болезней амулетами или трансплантацией», — все эти чудеса, как он пишет, обвиняя то время, стараются приписать дьяволу (это, конечно, лишнее, поскольку такие вещи не существуют и, следовательно, напрасно стремиться найти за них ответственного). Следовательно, пока противники обычной теории могут наносить самые сильные удары по гипотезе о ведьмах, призывая к здравому смыслу, им самим мешают статьи по философии, которые, как они должны осознавать, оказывают почти такое же глубокое влияние на человеческую доверчивость, как и теории демонологов, против кого они протестуют. Эта ошибка имела двойной отрицательный эффект — и как деградация непосредственной отрасли, где все произошло, и как создание защиты против фальши в других направлениях науки. Рыцари, которые в своей собственной области науки были вынуждены, из-за несовершенства знаний того времени, допускать много мистического и непонятного — те, кто считал вместе с Бэконом, что бородавки могут быть вылечены состраданием; кто думал, как Нейпер[206], что спрятанные сокровища могут быть обнаружены с помощью математики; кто смазывал оружие вместо раны и искал убийц и источники воды с помощью магического жезла, не могли последовательно опровергать веру в ведьм, спор всегда утыкался в невозможность или неверие.
199
Ной Уэбстер (Вебстер, Webster, 1758—1843) — американский лексикограф, автор широко известного «Словаря английского языка» (1806 г.) и «Американского словаря английского языка» (1828 г.).
201
Жан Боден (Baudin, 1529—1596) — французский политический мыслитель и демонолог, выступавший за повсеместное преследование ведьм; он утверждал, что те, кто отрицает существование колдовства, сами являются колдунами, и что ни один человек, обвиненный в колдовстве, не должен остаться безнаказанным.
Автор «Шести книг о Республике» (1576) и других политических трактатов, а также знаменитой книги «О демонической одержимости ведьм» (1580). В этой книге описаны ведьмы, их методы и возможности, договоры с Сатаной, полеты по воздуху и шабаши, соитие с инкубами и суккубами, произнесение заклинаний. За исключением «Демонической одержимости», все прочие, политические книги Бодена были признаны инквизицией неблагонадежными.
202
Мартин Антон Дельрио (Delrio, 1551 — 1608 гг.) — голландский монах-иезуит, теолог, «чудо своего времени» (Ю. Липсиус), полиглот, знавший минимум девять языков, автор многочисленных комментариев к античным авторам. «Истории Бельгики», памфлетов, толкований Библии — и трактата о магии, озаглавленного «Disquisitionum magicarum libri sex» ( «Исследования магии в шести книгах»).
203
Иоанн Триттенгеймский ( Хайденберг) ( 1462 — 1516 гг.) – выдающийся немецкий натурфилософ и богослов.
204
Ян ( Иоганн) Баптист ван Гельмонт ( Хельмонт) ( Helmont, 1580 — 1644 гг.) — химик, физиолог, врач и мистик. Наряду с Парацельсом и Сильвиусом, является виднейшим представителем «ятрохимиков». Парацельс (Paracelsus) (псевдоним; настоящее имя Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, Hohenheim, 1493 — 1541 гг.) — врач и философ-мистик эпохи Возрождения, «первый профессор химии от сотворения мира» (А. Герцен). Создал учение об «архее» — высшем духовном принципе, регулирующем жизнедеятельность организма.
205
Имеется в виду Джонатан Свифт ( 1667 – 1745 гг.). Скотт цитирует его стихотворение «О поэзии; рапсодия».
206
Джон Нейпер (Непер, Napier, 1550 — 1617 гг.) — известный шотландский математик, изобретатель логарифмов.