Вот тут офицер испугался — и на три недели слег с нервным расстройством. Между тем поразившее его явление объясняется крайне просто: певиц устроили на ночь в соседней с ним комнате, они пели у себя, а он стрелял в отражение в зеркале.
Другие рассказы такого рода хорошо известны. Призрак горы Брокен, которому поклонялись долгие годы, теперь признан учеными гигантским отражением тени путешественника на облаках, из-за чего над горой возникает фигура почти исполинских размеров. Тому же оптическому обману обязано появление в Уэстморленде и других горных областях марширующих по небу войск и кавалерии, которые на самом деле всего лишь тени лошадей, пасущихся на противоположном склоне, или мирные путники. Об очень любопытном случае такого рода сообщил мне сын дамы, серьезно увлеченной всем, что связано с призраками. В молодости эта дама жила со своим отцом, здравомыслящим и решительным человеком. Их дом находился на главной улице небольшого города. Задняя часть дома стояла под прямым углом к церкви анабаптистов, отделенной небольшим огородом, где росла капуста. Молодая дама иногда позволяла себе романтическую любовь к одиночеству и сидела до сумерек в своей комнате. Однажды вечером она вдруг с удивлением увидела слабо различимую человеческую фигуру, будто бы парившую напротив арочного окна анабаптистской церкви. Голову фигуры окружал ореол наподобие того, какой художники рисуют католическим святым; пока внимание юной дамы было поглощено столь необычным явлением, фигура несколько раз изящно поклонилась, словно давая понять, что заметила ее, а потом исчезла. Видение было столь живым, что дама никак не могла от него отделаться; ее беспокойство не укрылось от отца. Он выслушал рассказ дочери и заявил, что намерен прокараулить в ее комнате весь следующий вечер. Наступили сумерки, никто не появлялся, разве что в темноте проглядывало что-то серое; затем в окне появилась парящая фигура — та же самая туманная форма, то же самое легкое сияние вокруг ее головы, те же поклоны, как и прошлым вечером. «Что ты думаешь об этом?» — спросила дочь у отца. «Не знаю, милая, — отвечал тот, — пожалуй, только то, что ничего сверхъестественного тут нет». Строгое расследование установило истинную причину явления. У старой женщины, арендовавшей огород, была привычка выходить вечерами и собирать капустные кочаны. Фонарь, который она несла в руке, отбрасывал искаженную тень на окно церкви. Когда старуха наклонялась, чтобы сорвать кочан, отражение тоже кланялось.
Другой пример обмана объясняется ловкостью авторов, которые извлекают выгоду из распространения историй о привидениях. Дефо, которому способность внушать доверие была столь присуща, что неудача оказалась особенно заметной, не упускал возможности выказать свое превосходство в сочинении произведений подобного рода. Его знакомый книготорговец имел, по выражению торговцев, запас книги «Дрелинкорт о смерти» и пожаловался Дефо на убытки, которые ему наверняка придется понести. Писатель по просьбе знакомого поместил в качестве предисловия к этой книге знаменитую историю о призраке миссис Вил; публика жадно расхватывала труд Дрелинкорта с предисловием Дефо, якобы рекомендованный для чтения духом некоей приятельницы миссис Баргрейв. Рассказ, невероятный сам по себе и не подтвержденный ничьими свидетельствами, был принят за истину благодаря мастерству рассказчика и введению в текст убедительных подробностей — тоже, разумеется, вымышленных.
Не требуется талантов Дефо, хотя в подобного рода сочинительстве он не имел себе равных, чтобы привлечь внимание публики к рассказам о призраках. Джон Дантон, известный в свое время писака, в значительной степени преуспел в обмане публики рассказом, который назвал «Свидетельство призрака». По крайней мере, начало этого произведения содержало мало нового. В Майнхэде, графство Сомерсет, проживала старая дама по имени миссис Леки, чьи сын и дочь жили с ней вместе. Сын торговал с Ирландией, считалось, что он имеет восемь или десять тысяч фунтов дохода. У него была семья — жена и ребенок пяти или шести лет. В Майнхэде все уважали эту семью, а особенно миссис Леки, ведь со старой леди было очень приятно разговаривать. Подруги шептались между собой и даже говорили ей, что будет крайне жаль, когда такая милая женщина оставит этот свет, на что миссис Леки отвечала несколько настораживающе: «Вы, кажется, меня любите; боюсь, вам не стоит беспокоиться о том, как поболтать со мной после моей смерти, — мы непременно встретимся снова». Когда же она умерла, миссис Леки по-прежнему видели в ее доме, встречали ночью и в полдень, в поле и в лесу. Некий доктор философии, прогуливаясь в полях, столкнулся с призраком; миссис Леки сперва приветствовала его очень вежливо, на что он помог ей перебраться через перелаз, и тут заметил, что она не шевелит губами при разговоре и зрачки у нее тоже неподвижны, заподозрил неладное и поспешно попрощался. Обидевшись, миссис Леки прыгнула на него сверху и повалила часть изгороди. Доктор едва сумел улизнуть; в качестве напутствия его наградили подзатыльником и пожеланием быть повежливее с пожилыми дамами.
«Но это, — говорит Джон Дантон, — была лишь мелкая выходка. Она устраивала и другие — в доме своего сына и вообще повсюду. В полдень она выходила на отмель Майнхэда и кричала: “Лодку, лодку, эй, лодку, лодку, эй!” Лодочники и рыбаки не спешили откликаться, так как были уверены, что навлекут на себя беду; а с теми, кто все же отзывался, непременно случалась беда. Одинаково опасно было и угодить, и не угодить ей. У ее сына было несколько кораблей, курсировавших между Англией и Ирландией; как только на горизонте появлялась Англия, тут же возникал этот самый призрак и, стоя на грот-мачте, дул в свисток. И хотя море там никогда не бывает спокойным, после свистка начиналась страшная буря, которая ломала, корежила и топила корабли с товарами, только моряки оставались в живых — дьявол не имел разрешения от Бога забрать их души. Своими частыми появлениями миссис Леки разорила собственного сына, его состояние сгинуло в море, он когда-то имел тысячи фунтов, а стал нищим из нищих, ведь призрак не давал ему покоя, пока не разорил вконец. Дошло до того, что он не мог уже ни получить корабля, чтобы загрузить его товарами, ни найти моряков, чтобы собрать экипаж, так как все уклонялись от встречи с призраком. Мать днем и ночью появлялась в доме сына и всячески его дразнила и изводила. Иногда, когда он был с женой в постели, жена говорила: «Муженек, смотри, вот твоя мать!» И когда он поворачивался направо, она оказывалась слева, а когда он был слева, она переходила направо.
И вот однажды вечером их единственный ребенок, девочка лет пяти или шести, лежа в низенькой кроватке на колесиках, вдруг закричала: «Ой, помоги, папа, помоги, мама, бабушка меня душит!» И, прежде чем они пришли на помощь дочери, старуха задушила ее. Они нашли бедную девочку мертвой.
Утром, после похорон девочки, когда муж был в порту, молодая миссис Леки вошла в комнату, чтобы одеться, и, бросив взгляд в зеркало, заметила в нем свою свекровь. Она до полусмерти перепугалась, но собралась с духом и, призвав на подмогу разум, веру и надежду, прочитав про себя короткую молитву, обратилась к старухе: «Ради Бога, матушка, почему ты преследуешь нас?» «Успокойся, — сказал призрак, — я не сделаю тебе ничего дурного». «Чего ты хочешь?» — спрашивает дочь, и так далее. Далее Дантон рассказывает о поручении, которое жена мистера Леки получила от призрака, чтобы передать Атертону, епископу Уотерфордскому, несчастному человеку, который позднее умрет от рук палача, но эта часть повествования слишком скучна, чтобы излагать ее в подробностях. Впечатление от книги Дантона было столь велико, особенно в Майнхэде, что, говорят, в этом порту все поверили в миссис Леки; моряки до сих пор в штормовую погоду клянутся, что слышат свист боцманской дудки. Однако чем далее, тем отрывочнее и скучнее становится повествование, теряя то особое настроение, в котором только и могут существовать истории подобного рода.