Ваш П. Капица
P. S. Прилагаю манускрипт, присланный мне автором на просмотр.[141]
100) И. Т. ТЕВОСЯНУ 11 января 1946, Москва
Народному комиссару черной металлургии И. Т. Тевосяну
Многоуважаемый товарищ Тевосян!
Я был очень огорчен, когда вчера вечером, придя на заседание Технического Совета Главкислорода, узнал, что Вы не будете. Вчера разбирался вопрос об огнеупорах, и Вы знаете, что огнеупоры будут одним из решающих моментов успеха применения кислорода в черной металлургии, которое необходимо связано с более напряженным температурным режимом. К тому же все заводы и исследовательская база по огнеупорам находятся в ведении Вашего наркомата.
Из докладов и дискуссии на открытой части заседания вчера выяснилось:
По ассортименту и качеству изготовляемых у нас в Союзе огнеупоров мы очень отстали от заграницы. Целый ряд освоенных за границей огнеупоров, которые годились бы для кислородных домен, у нас не делается.
Мы плохо знаем и используем наше минеральное сырье для производства огнеупоров. По-видимому, одни из лучших огнеупоров сейчас изготовляются на циркониевой основе. Но они не освоены нашей промышленностью. Академик Белянкин в своем выступлении указал, что лучшие в мире залежи циркониевых руд находятся у нас на Кольском полуострове и мы их не используем.
Исследовательская база у нас очень запущена. Например, в лабораториях отсутствуют даже печи для опытного обжига при температуре свыше 1.500°, тогда как за границей уже в промышленном масштабе имеются печи с температурой обжига 1.750°, что как раз необходимо для изготовления огнеупоров высокого класса.
Выступавший технический руководитель Вашего главного управления по огнеупорам произвел жалкое впечатление (доклад его вызывал улыбки в аудитории).
Как Вам известно, для того, чтобы поднять наши огнеупоры, Главкислород при СНК СССР уже с год тому назад объявил конкурс на огнеупоры. Но этого, конечно, мало. Необходим целый ряд решительных мероприятий как для привлечения к этому делу крупных научных работников, так и для поднятия исследовательской и промышленной базы этого производства.
Это важный вопрос, так как без его решения мы не поднимем кислородную проблему в черной металлургии.
Понятно, что Ваше отсутствие, можно сказать, сорвало продвижение этого вопроса. Если бы Вы меня предупредили, что не можете прийти на это заседание, я бы, конечно, постарался его отложить.
Буду Вам благодарен, если Вы ознакомитесь со стенограммами заседания и, совместно с академиком Бардиным, к следующему заседанию Технического Совета 24 января с. г. организуете обсуждение конкретных мероприятий по поднятию вопроса об огнеупорах в нашей промышленности на должную высоту.
Уважающий Вас
Председатель Технического Совета Главкислорода при СНК СССР П. Капица
101) И. В. СТАЛИНУ 11 января 1946, Москва
Товарищ Сталин,
Обращаюсь к Вам как к Председателю Совета Народных Комиссаров.
Назначенный СНК член Технического Совета Главкислорода товарищ Тевосян вчера не пришел на заседание Совета, посвященное вопросам, непосредственно касающимся черной металлургии и внедрению в нее кислорода.
Основной смысл и задачи работы Технического Совета, как я его направляю, заключается в том, что на заседаниях по данному вопросу объединяются наши ведущие научно-технические силы с руководящими организаторами нашей промышленности, которые являются постоянными членами Технического Совета и назначаются СНК.
Привлечь, организовать и заинтересовать наших научно-технических работников — это мое дело и это мне удается. Но вот наших хозяйственников заставить серьезно относиться к этому новаторству мне не всегда удается, для этого, видно, мало одного научного авторитета. Тут только Вы можете мне помочь. Вот я и прошу Вас сказать об этом товарищу Тевосяну, который, конечно, очень хороший и прогрессивный нарком, но если он своим примером не будет показывать серьезного отношения к интенсификации кислородом металлургии, то все его работники будут делать то же. Тогда дело сорвется.
Помогите, пожалуйста.
Ваш П. Капица
Копию моего письма тов. Тевосяну прилагаю.
П. К.
102) И. В. СТАЛИНУ 10 марта 1946, Москва
Товарищ Сталин,
Я познакомился с постановлением «О повышении окладов работникам науки и пр.». От всей души приветствую поднятие научной работы в Союзе, но я не согласен с духом постановления, так как в основу высокой шкалы окладов поставлена не продуктивность научной работы ученого, а его организационная деятельность в области науки. Например, согласно этому постановлению ученый, решивший всецело отдаться научной работе, будет получать оклад не более 9000 руб. (5000 р. + 4000 р. = 9000 р.)[142]. Это имело бы место с покойным академиком А. Н. Крыловым, который терпеть не мог тратить свое время на что бы то ни было, кроме научной работы, и в особенности на администрирование и заседания. С Другой стороны, члены президиума, как, например, академик Образцов, живое воплощение Пушкинского «князя Дундука», будут получать не менее 15 000 р.
Поэтому это постановление поддерживают старую и плохую традицию русской науки, по которой обычно талантливый молодой ученый вначале затрачивает все свои силы на научную работу и выдвигается. Тогда, прельщенный окладом и почетом, начинает занимать административные посты, после чего он быстро начинает отвыкать от научной работы и отдавать свое время администрированию и заседаниям; он вырождается в дундука, и ему, по новому постановлению, за это, как и прежде, причитается наибольшее жалование.
Я думаю, если вообще денежная плата может влиять на продуктивность научной работы (а это, по-видимому, так), то материальное поощрение и жалование ученого прежде всего должны быть в соответствии с его научными достижениями. Поэтому, например, Сталинские премии сделали очень много добра для развития нашей науки.
Конечно, без дундуков в академии не обойтись и от них есть польза: кто-то должен грамотно представительствовать и администрировать. Но я считал бы, что дополнительно к опубликованному постановлению необходимы хорошо продуманные мероприятия, смело поощряющие материально научную работу ученого и отводящие этим работам наиболее почетное место в академии.
Конечно, тут нельзя идти по шаблону; трудность та, что научпая работа не только не поддается расценке, но даже не может быть оценена, как, например, [оценивается] творческая деятельность писателя или художника <...> при продаже напечатанных книг или выставленных картин. Постановление получилось неправильное, по-видимому, не потому, что кто-то хотел поощрять дундуков, а потому, что недостаточно поработали над исканием новых специфических форм и пошли по существующему шаблону, просто щедро увеличив оклады.
Вырождение ученых в дундуков, конечно, известное явление и происходит во всех странах, где есть наука и академии и возможность получать жалование по положению человека, вне оценки его продукции. В Англии и Америке за последние годы начали уже искать выход из этого положения, и нам, конечно, надо учесть их опыт. Так, в Англии создан ряд научно-исследовательских должностей, которые называются Research
Professor, Research Fellow, Research Student[143]. Эти три градации научных работников освобождены от администрирования и только по специальному разрешению могут иметь весьма ограниченную педагогическую нагрузку. На эти должности выбирают с помпой, опубликованием в газетах и пр., и они считаются наиболее почетными. Высшие из них — Research Professor — имеют наиболее высокие оклады из всех существующих в академии или университетах. В Англии их число было ограничено пятью человеками, и они для важности назывались Royal Society Research Professor[144]. Я хорошо знаю «положение» о них, так как был одним из них. Идея этого «положения» — в установлении контроля над продуктивностью научной работы. Для этого, например, каждые пять лет даешь письменный отчет о своей научной работе на рассмотрение специальной комиссии. Заключение комиссии идет в президиум академии, и на его основании происходит переизбрание на следующие пять лет, и так до 60 или 65 лет, потом пенсия. У меня есть печатное положение об этих должностях.
141
Эта книга вышла в свет в издательстве «Молодая гвардия» в 1947 г Второе издание — в 1953 г.