Все это время я жила как дикий зверек. И все напрасно.
— Я не знаю, что сказать, ваше высочество, — только и произношу я, к счастью, растерянность мне подделывать не приходится.
Но принцесса лишь пожимает плечами и с какой-то грустью отводит взгляд в сторону:
— Тебе и не нужно отвечать. Я просто рада, что ты выслушала меня, — она выглядит задумчивой, но после минутного молчания, произносит: — Но давай сохраним мой рассказ в тайне. Не хочу, чтобы это откровение дошло до лишних ушей, а после привело к смуте.
«Да уж, — уныло думаю я. — Это откровение привело к смуте где-то у меня в голове».
Принцесса поднялась к столику с украшениями и задумчиво заглянула в зеркало.
— Знаешь, а возможно ты права. Я слишком привязана к этим бездушным побрякушкам, — с внезапным запалом произносит она, отцепляя сначала цепочку, потом и браслет с себя. — да и эта диадема не стоила ничего. Да она даже ничего не несет в себе. Обыкновенная побрякушка, как и сотни тех, что у меня есть.
Я поднимаюсь и встаю рядом, окидывая взглядом принцессу, что, кажется, окончательно подавлена текущим положением дел. Наверное, она и в правду все еще ребенок. Более того, она ребенок, многое потерявшая из-за взвалившихся на нее обязанностей. И ее «непригодность» в глазах всех подданных на самом деле оказалась всего лишь замаскированным нежеланием прощаться с беззаботным детством.
Все видят в ней политический инструмент, но никто не видит в ней беззащитного ребенка, желающего обычной семьи и обычной любви.
«Боже, пожалуй, в нас больше сходства, чем я предполагала», — думаю я, зачем-то приобнимая принцессу за плечи.
Принцесса на секунду выглядит удивленной, но не сдвигается с места, лишь глаза прикрывает и вздыхает, да настолько обреченно, что у меня внутри что-то с треском ломается. Я, и без того пораженная своими действиями, замираю, не зная, сделать шаг назад или вперед. Но есть в этих простых объятия что-то сестринское. Ее темная макушка почему-то кажется такой приятной, а лицо — детским и беззащитным, что на какой-то момент мне становится искренне жаль, что у нас не было возможности расти вместе.
Не просто расти, а быть настоящими сестрами.
***
«Этот ужин обречет на провал», — думаю я, в который раз поправляя прическу.
— Ваше высочество, послушайте… — в который раз произношу я, но принцесса останавливает меня мимолетным движением руки.
— Лили, в самом деле, хватит уже себя накручивать. Это всего лишь ужин. К тому же, ты не была представлена королю когда я назначала тебя фрейлиной, а это уже нарушение правил. Не стоит играть на благодушии моего отца, иногда он итак многое мне спускает, что приводит к… весьма неприятным последствиям.
Я киваю, но не столько ей, сколько своему позеленевшему отражению. В голове только и крутится «он узнает меня, он узнает меня, он узнает, узнает, узнает…» Страх парализует с ног до головы, и, кажется, меня охватывает тремор.
— Ты слишком переживаешь, — похлопала по плечу она, чем заставила меня вздрогнуть от неожиданности. — Мои родители — не огнедышащие драконы, они тебя не съедят. Бабушке Эмберли ты точно придешься по вкусу.
«Неудачная оговорка, — думаю я, — теперь я только больше уверена, что меня там съедят».
***
В зале раздается лишь редкие скрипы вилок и ножей по тарелке. Мне ничего в рот не лезет, но я продолжаю упрямо толкать в рот кусочек за кусочком, совсем не осознавая, что это вообще.
— Так… откуда вы, мисс Хорнер? — подает голос король, и я невольно поднимаю взгляд.
Он выглядит абсолютно спокойным, словно вопрос задал, скорее, из скуки, чем из искреннего любопытства. «А может, это его способ вывести меня на чистую воду?» — снова пищит голосок в голове.
— Из Каролины, — спокойно отложив приборы, отвечаю я, но вовремя спохватываюсь и добавляю: — ваше величество.
Король кивает словно каким-то своим мыслям и снова возвращается к еде, я, кажется и дышать забываю, но принцесса едва заметно пинает меня под столом и украдкой кивает, говоря мол «все хорошо, расслабься уже». Жаль только, что панический механизм уже вовсю набирал обороты.
Я осторожно оглядываюсь на гвардейцев в зале и, поймав взгляд одного из них, чувствую, как слегка успокаиваюсь.
Томас со мной. Я не одна на этой пытке.
— Лора рассказывала мне о вас, — улыбается Эмберли, не сводя своего взгляда с меня, но от волнения у меня словно свело щеки — едва удается натянуть губы в подобие улыбки. Надеюсь, она не посчитает меня грубой. — Я рада, наконец, с тобой познакомиться.
— Для меня это честь, ваше высочество, — слегка склоняю голову я, выражая свое почтение.
Хотя бы в этих словах нет лжи. Мне правда хотелось увидеть ее, ведь на передачах она не появляется, а если и такое случается, то не более, чем на минуту. Сейчас же у меня есть возможность рассмотреть каждую ее морщинку.
Но думать о том, что эта величественная женщина… моя бабушка, как-то противоестественно.
— А твои родители? — произносит леди Крисс, до этого момента хранившая молчание. — Расскажи о них.
Сыграть легкую грусть не так уж и сложно. Достаточно слегка опустить взгляд, поднасупить брови и выдержать легкую паузу после вступления. Обычно такое было лицо у Томаса в детстве, когда он творил очередную проказу, а потом его отчитывала мама.
Лучше его подобную аферу могла только Фелисс. Она прирожденная актриса.
— Я сирота, — слегка вздыхаю я, чувствуя, как взгляды вмиг направляются на меня.
Леди Крисс охает и извиняется, но я натягиваю чуть смущенную грустную улыбку и продолжаю:
— Нет-нет, не извиняйтесь. Это было давно, я едва могу вспомнить их лица, — тяжелый, но беззвучный вздох. — Они погибли во время пожара двенадцать лет назад.
— Ты была единственным ребенком? — произнесла Эмберли? — Не отвечай, если тебе не хочется об это говорить.
Я отрицательно качаю головой:
— У меня был младший братик, но… он тоже погиб спустя несколько лет.
Я не придумывала эту историю. Такова была история реальной Лили Хорнер из Соты. Неужели можно такое нафантазировать?
Можно, но только если ты больной на голову автор. так-с, а это уже камень в мой огород
Говорить заученную историю было не сложно, наверное, поэтому я немного расслабилась. Страх улетучился, как и адреналин, приливавший ранее от каждого шороха со стороны короля, и теперь у меня появилась другая проблема.
Одышка.
Мне резко стало тяжело дышать. Платье было свободного кроя, но мне казалось, что оно сдавило мне грудь хуже любого корсета. В глазах заплясали искры, а к горлу начала потихоньку подступать тошнота.
Только не сейчас.
— Я… боюсь показаться грубой… но можно мне покинуть зал. Я что-то неважно себя чувствую.
«Волнение», — слышу я взволнованный голос Лоры позади себя.
Секунды до ответа короля растянулись в одну компактную вечность. Едва получив его смутный ответ, я рванула из зала в комнату. Бежать до нее дальше, чем до ближайшей уборной, но мне сейчас было нужно не столько выполоскать из себя съеденную пищу, сколько уединение.
***
Закрываю глаза, облокачиваясь о стенку. Слава богу, библиотека пуста. Добежать до комнаты не хватило сил, и я плюхнулась на кушетку в самом темном углу. Дышу медленно, но пока все еще тяжело. Тупая боль в груди не дает ни разогнуться, ни двинуться куда-то в сторону. Сил хватает лишь опуститься всем телом на кушетку и закрыть глаза.
Возможно, на какое-то время я даже отключилась. Испуганно распахнуть глаза, меня заставило прикосновение к щеке. Хочется взвыть от бессилия, но я лишь резко отталкиваю его руку, поднимаясь.
Джексон отшагивает назад и, откашлявшись, произносит:
— Все в порядке? Ты бледная.
— Тебя это волновать не должно, но я в по…
— Ты… все еще носишь его? — внезапно перебивает меня он.