Расходов в Дели бездна. Преимущественно торгуют оружием: щитам, панцирям и палашам, которые известны в Лондоне под именем executioner’s sword [ «меч палача»], несть числа. Хотя я и не знал наверное, в живых ли ты, но купил на всякий скучай несколько оружия, имеющего свое достоинство и ценность.
Купил я тебе два железных щита, железный лук, какой-то странный, полное вооружение с кольчужными накожниками и перчатками, секиру, прямой меч, кинжал с кривой рукояткой и еще кинжал, всего на 750 рупий. Купил я также несколько рисунков, довольно замечательных; хорошие рисунки так дороги, что я отказался от покупки. Представь себе: на другой день моего прибытия сюда я видел сверток рисунков, совершенно похожий на тот, который мы видели в Париже, и, что еще страннее, с меня просили ту же самую цену — 200 рупий; до сих пор, в течение 12 дней, спустили только до 100. На этом свертке изображен торжественный поезд Великого Могола, и очень плохо! Не могу никак сторговать третий щит: он поменьше остальных, зато гораздо красивее. Кстати, о Великом Моголе… Да нет, лучше, как говорится, начать с начала.
Меня принесли в Дели ночью; я поместился в домике, назначенном для путешественников, невдалеке от города, столицы Могола. Здесь я нашел моего Федора, который прибыл сюда с тяжелой поклажей раньше меня, потому что не делал никаких изворотов и шел прямым путем.
Сгорая от нетерпения, я ходил в темноте, по пыльной и песчаной земле, окружавшей мой домик, и с первым лучом дня украдкой проскользнул через городские ворота в обширные и еще пустые улицы метрополии Индустана. Я взбежал по широкой лестнице первой попавшейся мне мечети, которая оказалась первой мечетью Дели и, может быть, лучшей в целом мире, и за полрупии, сунутой муэззину, взобрался на самую вершину минарета. Оттуда я увидал весь город, дворец Могола, обнесенный красными стенами, кучу домов с итальянскими террасами, взгроможденных один на другой, развалины гробниц и укреплений, разбросанные в дикой пустыне. Дым и туман покрывали всю эту панораму; солнце только что всходило; ветер был свежий.
Я сошел с минарета и обежал многолюдные базары и длинные улицы, но и базары, и улицы далеко не были оживлены той роскошью, которую я видел в Лукнове. Возвратясь в мой приют, я нашел у себя купцов с различными товарами, красивую карету, двух скороходов, двух всадников на дромадерах; скороходы вручили мне письменные приглашения английского резидента, сэра Томаса Меткафа[88], который вежливо просил меня перебраться к нему в дом со всем моим обозом. Я, разумеется, не промедлил ни одной минуты. Сэр Т. Меткаф живет далеко за городом, в доме скромной наружности, но с большими и удобными покоями; кругом дома слышатся завывания волков и шакалов. При моем приезде резидент встретил меня на крыльце, повел в столовую, где мы застали за завтраком его жену[89] и еще двух дам. Усадив меня на место, резидент уселся сам и принялся курить свою хукку. Он проживает в Дели 28 лет и прошел здесь все гражданское свое поприще, быв постепенно судьею, начальником полиции и т. д. Теперь он резидент при дворе Великого Могола и управляющий провинцией, в которой до миллиона жителей и за управление которой он получает от Ост-Индской компании 100 тысяч франков ежегодно. Он водил меня осматривать сады и дворцовые покои, не занимаемые Моголом, находящиеся в полуразрушенном состоянии. Я уже писал к тебе, что дворец обнесен крепостью[90], крепость охраняется англичанами. В крепостной ограде Могол признается англичанами неограниченным властелином, исключая уголовные случаи, в которые Компания вмешивается с разрешения самого короля. Таким образом, в недавнее время по ее настояниям был повешен один из племянников, имевший жестокость закопать свою жену живой в землю.
Итак, я осмотрел залы, сады, покои и дворы, на которых некогда, во времена Аурангзеба[91] и Тавернье[92], совершались пышные торжества; теперь на этих дворах попадалось мне не более 5–6 человек стражи, вооруженных серебряными или посеребренными палками и какими-то странными секирами: оконечности раздвоенного лезвия закрываются бархатными ножнами. Впрочем, здесь существует обычай при торжественных выездах и церемониях не вынимать оружия из ножен.
Дворцы украшены мраморными столбиками, сводами и решетками, позолотой и агатовыми врезками. Посредине огромного четырехугольного двора высится мраморная галерея с помостом из резного мрамора; над помостом устроен навес. Я вошел в эту галерею, забрался на этот помост, похожий на кафедру, и узнал, что он служит местом, на которое в торжественных случаях ставится трон Могола.
В стенах находятся тысячи врезок; одна из них, превосходно сохранившаяся, изображает полубога греческой мифологии, вероятно Орфея, играющего на флейте и окруженного дикими зверями. (Я снял с этого изображения рисунок.) Кроме этого в стены вставлены несколько резных изображений птиц и плодов, неизвестных в Индии, например вишен. Тут же я осмотрел богато позолоченный трон, прекрасной поделки в мавританском вкусе, и киоск, в котором король судит своих подданных.
Над троном, на белой мраморной стене, находится выпуклое изображение весов. Впрочем, мне говорили, что на Востоке не имеют никакого понятия об этом символе правосудия. Вообще стенные врезки служат доказательством, что делийские дворцы построены итальянцами, и, вероятно, во времена Аурангзеба и его отца Шах Джахана, который соорудил в Агре очаровательный надгробный памятник своей жене. В этом памятнике, где находится прах самого соорудителя, стенные врезки сделаны в чисто итальянском вкусе, и, конечно, пет ничего несообразного допустить существование европейских зодчих[93] там, где были французские медики, например Бернье[94]. На другой день резидент сообщил мне переданное ему сведение, что Могол долго говорил обо мне, справлялся о моем звании и, наконец, изъявил желание меня видеть. Резидент присовокупил к этому, что, ежели я пожелаю, он имеет случай доставить мне аудиенцию; но так как на аудиенцию нужно идти, во-первых, босиком, а во-вторых, с пригоршнями золота, я отказываюсь.
Вот тебе несколько исторических сведений. Когда персидский шах Надир двинулся на Дели[95], увлеченный рассказами о его богатстве, Великий Могол пошел ему навстречу, но его войско было разбито персиянами. Надир-шах вошел в город победителем, и его солдаты принялись за грабеж. Один из индийцев, оскорбленный победителями, не смог сдержать своего бешенства и убил персиянина из свиты шаха… Тогда Надир приказал вырезать всех обитателей Дели и зажечь город… Мне показывали площадку одной мечети, называемой золотой, с которой шах смотрел на ужасное зрелище; 100 тысяч трупов завалили городские улицы и заразили воздух. Совершив этот подвиг, Надир отправился восвояси, обремененный богатою добычей. Несколько лет спустя маратхский раджа[96] навел на Дели толпы дикарей и снова ограбил город, начинавший поправляться[97]. Этот раджа схватил бедного Великого Могола шаха Алама, который пытался было защищаться, приказал выколоть ему глаза в бане и держать его там взаперти все время, пока грабил дворец. (Баню мне эту показывали)… В это время подоспели англичане, прогнали маратхов и посадили несчастного Могола на престол. Этот Могол, если не ошибаюсь, был дедом нынешнего властителя, который ежегодно получает от Компании до 4 миллионов франков. Как ни значительна эта сумма, но она недостаточна для Великого Могола, который обязан содержать за свой счет множество родственников, и потому-то все они помещены как ни попало, в каких-то амбарах, и очень бедны.
Ездил я за 11 миль отсюда осматривать колонну, называемую Кутуб-Минар [Кутб-Минар][98]. Полагаю, что эта колонна — высочайшая в целом мире. Она тщательно высечена из красного камня и частью покрыта выпуклыми магометанскими надписями, но ее вид и колоссальные размеры указывают ясно, что она — произведение индийского зодчества. Сняв с нее рисунок, я взобрался на самый верх, и взор мой потонул в бесконечных пустынях, усеянных величественными гробницами и раз, — валинами древних укреплений.
89
Эта милая дама через год умерла, став жертвой индийского климата —
92
Тавернье, Жан Батист (1605–1689) — французский путешественник, посетил Индию в 1638–1643, 1651–1655, 1657–1662, 1664–1668 гг. —
93
Автор повторяет имевшую в то время хождение среди англичан версию о происхождении индо-мусульманской (могольской) школы архитектуры. —
94
Бернье, Франсуа (1025–1688) — французский врач, живший в Индии, в основном при дворе Моголов, в 1658–1667 гг. —
95
Надир-шах захватил Дели в 1739 г., в результате восстания понес большие потери, в ответ на это устроил резню, в которой погибло около 20 тыс. человек. —
96
Пешва Мадхао Рао I (1761–1772). Маратхи в очередной раз захватили Дели в 1771 г. —
97
Автор имеет в виду шаха Алама II (1759–1806), действительно ослепленного, но не маратхами, а рохиллами — князьями афганского происхождения, правившими в то время Рохилкхандом — территориями к северу от Ганга, к западу от Ауда; с 1805 г. попал в полную зависимость от англичан. —