Наконец ярость животного достигла высшей степени, и теперь только должна начаться настоящая битва, битва один на один: звук трубы вызывает матадора. Бешеное животное мечется по арене, chulos и banderilleros скрылись, арена пуста. Тогда входит на нее матадор в самом великолепном андалузском костюме, красный плащ небрежно накинут на левое плечо, в правой руке держит он короткую шпагу, в левой красное покрывало (muleta). Он идет с важностию, каждый шаг его обдуман и рассчитан. Он шпагой отдает честь коррехидору, городовому правлению и останавливается.
Тут наступает минута торжественная. Бык, задыхаясь от бешенства, завидя матадора, бежит на него — и, словно почуя страшного врага, вдруг останавливается, наблюдает его, рассчитывает свой удар. Чикланеро молод, прекрасен, одет в атлас, бархат и золото, гибок, сложен удивительно. Он сбрасывает с плеча красный плащ; каждое движение его исполнено решительности и хладнокровия. Подумайте об игре, которую играет этот человек, подумайте, что редкий матадор умирает в постели, а почти все оканчивают жизнь свою на поле битвы! И от чего зависит его жизнь? От одного неверного шага, от одного чуть-чуть уклончивого движения быка, от малейшего камешка, который покатится у него под ногами. Ошибка в расчете на один шаг — и его ждет неизбежная смерть; он сделает два круга по арене — на рогах у быка, как это случилось с Ромеро{173}, в свое время «первой шпагой Испании». Удалясь на старости лет на родину, честно жил он плодами своих прежних подвигов, как, не знаю, по случаю какого-то торжества, Мария Луиза{174}, жена Карла IV и мать покойного короля, желая придать этому торжеству больше блеска, непременно захотела, чтоб Ромеро участвовал в «беге быков», назначенном по этому случаю. Ромеро отказался: «Я уж состарился, — говорил он, — бог сохранил меня от стольких опасностей, не должно искушать милосердие божие». Но тут замешался каприз женщины и королевы, надобно было сделать по ее желанию, и глава матадоров погиб жертвою своей сговорчивости. Неизвестно, что именно, какой неожиданный случай обманул его опытность и обычную ловкость: бык уловил его, поднял на рога и, словно зная, какого врага победил он, бешено помчался с ним по арене.
Но в корридах есть свои законы, как в дуэли; нарушить их так же постыдно, как постыдно изменнически убить своего противника; например, матадор должен наносить быку удар не иначе, как в то место, где оканчивается шея и начинается спинной хребет. Удар должен быть сверху вниз. В тысячу раз почетнее для матадора умереть, нежели нанести удар снизу, сбоку или сзади. Шпага матадора не длинна, но широка, толста и остра с обеих сторон; рукоять ее очень мала, для того чтоб при ударе можно было упирать ее в ладонь. Но чтоб убить быка, матадор должен сперва узнать в подробности его характер. От этого знания зависят не только слава и мастерство, но самая жизнь матадора. Каждый бык имеет свой особенный характер, который необходимо узнать. Быки вообще разделяются на прямых, простых, ясных (francos, sencillos, claros), на раздражительных (de sentido) и хищных (abantos); на тех, которые легко поддаются обману мулеты (кусок красной ткани на дереве, которую держит матадор в левой руке), и на таких, которые, напротив, не упускают из виду движений человека. Есть быки коварные (cobardes), которые наносят удары неожиданные, не подавая о них прежде ни малейшего вида. Кроме этого, бывают быки, которые хорошо видят вблизи и дурно вдали, и наоборот; наконец, такие, которые хорошо видят одним глазом и дурно другим, и проч. Все эти особенности каждого быка должен всякий torero, а тем более матадор, изучить тут же на месте, в арене, потому что первое и необходимое условие бега, чтоб быки никогда прежде не были в цирке, даже для шутки, как это случается на деревенских праздниках с молодыми быками (novillos), о чем я уже говорил. Такого рода опытный бык делается очень опасным.
Нельзя представить себе ничего увлекательнее этого страшно волнующего зрелища, когда матадор и бык приближаются друг к другу; каждый наблюдает за своим противником. Беспрестанно меняют они свои маневры, словно отгадывая взаимные намерения. Иногда бык не тотчас устремляется на матадора, а подходит медленно, чтоб взять себе больше пространства и напасть на своего противника только тогда, когда он будет к нему так близко, что не может уклониться от натиска. Словно по какому-то предчувствию, бык не вдруг бросается на матадора: или, может быть, это спокойное, грозное по своему хладнокровию ожидание его удара внушает быку некоторую робость. Почти всегда он останавливается перед матадором и всматривается в него; с видом угрозы трясет головою, скребет копытом землю и не хочет двинуться вперед; иногда начинает медленно отступать, стараясь привлечь матадора на средину цирка, где он не в состоянии от него уйти. Иной бык, вместо того чтоб, по обыкновению, нападать прямо, подходит сбоку медленно, прикидываясь усталым, и, рассчитав удобное для удара расстояние, вдруг, мгновенно бросается на матадора. Но это исключение; большею частию бык останавливается прямо перед ним. Оба стоят как вкопанные; каждый следит за движениями своего противника. Малейшее движение головою, ухом, взгляд в сторону — все это для опытного и искусного матадора верные признаки намерений его врага. Матадор взмахивает мулетой и опускает ее, закрывая ею от быка свои ноги. Это движение раздражило быка, он бросается на матадора: сила взмаха такова, что удар, кажется, разбил бы целую стену… легким, почти незаметным движением тела уклонился матадор от удара, подставив ему свою мулету и подняв ее над рогами бешеного животного.