(7) Тут же отправлены понтифики, которые хлопочут около той, которую придется закопать, придется убить. Она, простирая руки то к Весте, то к другим богам, все время восклицала: «Цезарь считает прелюбодейкой меня! я совершала жертвоприношения, и он победил и справил триумф»454. (8) Говорила она это из угодничества или насмехаясь, из уверенности в себе или из презрения к принцепсу, неизвестно, но говорила, пока ее не повезли на казнь, не знаю, невинную ли, но как невинную несомненно455. (9) Даже когда ее спускали в подземелье и у нее зацепилась стола456, она обернулась и подобрала ее, а когда палач протянул ей руку, она брезгливо отпрянула, отвергнув этим последним целомудренным жестом грязное прикосновение к своему словно совершенно чистому и нетронутому телу. Стыдливость блюла она до конца,
(10) А кроме того, Целер, римский всадник, которого обвиняли в связи с Корнелией, упорно кричал, когда его секли розгами в комиции: «что я сделал? я ничего не сделал!457»
(11) Домициан, опозоренный и жестокостью и несправедливостью, неистовствовал. Он схватил Лициниана под предлогом, что он прятал у себя в имении отпущенницу Корнелии. Люди, к нему благожелательные, предупредили его: если он не хочет розог и комиция, пусть прибегнет к сознанию, словно к милости: он так и сделал. (12) Об отсутствующем Геренний Сенецион сказал нечто вроде κειται Πάτροκλος, [пал наш Патрокл (Илиада, XVIII, 20).] а именно: «из адвоката я превратился в вестника: Лициниан отступился»458. (13) Домициану это было настолько приятно, что уличаемый своей радостью, он воскликнул: «Лициниан нас оправдал» — и даже добавил, что не надо насиловать его совесть. Он разрешил ему ухватить, что сможет, из своих вещей до распродажи с аукциона; ссылку, словно в награду, определил сносную459. (14) Оттуда он перебрался с разрешения умилосердившегося над ним Нервы, туда, где ныне учительствует и мстит судьбе в своих предисловиях.
(15) Видишь, как охотно я тебя слушаюсь: старательно сообщаю не только городские новости, но и заморские: дохожу до истоков. Я, конечно, считал, что раз тебя в Риме тогда не было, то о Лициниане ты знал только, что он выслан за прелюбодеяние. Молва ведь не сообщает, в каком порядке шли события, а только о том, чем все кончилось. (16) Я заслужил, чтобы ты, в свою очередь, подробно написал, что делается в твоем городе, что по соседству (случаются ведь происшествия примечательные). Пиши, впрочем, о чем хочешь, только письмо должно быть таким же длинным. Я пересчитаю не только страницы, но даже строки и слоги. Будь здоров.
12
Плиний Матуру Арриану460 привет.
Ты любишь Эгнатия Марцеллина461 и часто говоришь о нем, хваля его. Ты полюбишь и будешь хвалить его еще больше, узнав о недавнем его поступке.
(2) Он отбыл квестором в провинцию с писцом, назначенным ему по жребию. Писец умер до законного срока выплаты жалованья462. Получив деньги, которые он собирался отдать писцу, и понимая, что не следует им застрять у него, (3) он, по возвращении, обратился к Цезарю, а затем, по указанию Цезаря, к сенату с вопросом, как угодно поступить с этой платой463. Дело незначительное, но все-таки дело. Наследники писца требовали деньги себе, префекты эрария — народу464. (4) Спор рассмотрели; говорил адвокат наследников, затем адвокат «народа»; оба очень хорошо. Цецилий Страбон предложил внести деньги в казну, Бебий Макр465 — отдать наследникам. Согласились со Страбоном.
Похвали Марцеллина! я это сразу сделал. Хотя с него вполне достаточно одобрения принцепса и сената, он все же обрадуется и твоему свидетельству. (6) Всех, кто ищет себе славного и доброго имени, так радует признание и похвала даже от тех, кто стоит ниже. Тебя же Марцеллин чтит и мнение твое высоко ценит. (7) К тому же, если он узнает, что молва о его поступке разнеслась до тех пределов466, то, конечно, обрадуется тому, какое далекое путешествие совершила его слава. Не знаю почему, но люди больше ценят славу не великую, а широко разошедшуюся. Будь здоров.
13
Плиний Корнелию Тациту привет.
Радуюсь, что ты прибыл в город здравым и невредимым467. Приезду твоему я всегда радуюсь, а сейчас ты мне особенно нужен. Сам я еще несколько дней задержусь на Тускуланской вилле: хочу закончить работу, которой сейчас занят468. (2) Боюсь, что если под конец охладею к ней, то взяться вновь будет трудно. А пока, чтобы как-нибудь утолить свое нетерпение, я в этом письме, посланном как вестник заранее, прошу тебя о том, о чем буду просить и лично. Сначала, однако, узнай, о чем буду просить.
(3) Недавно, когда я был в своем родном городе, пришел приветствовать меня сын моего земляка, мальчик в претексте. «Учишься?» «Да» — «А где?» — «В Медиолане» — «Почему не здесь?» — и отец его (они были вместе, и отец сам привел мальчика) отвечает: «потому что нет здесь учителей» — (4) «Почему нет? для вас, отцов (нас, кстати, слушало много отцов), важнее важного, чтобы дети ваши учились именно здесь. Где им приятнее оставаться, как не в родном городе? где их держать в целомудренной чистоте, как не на глазах у родителей? где, как не дома, меньше расходов? (5) разве не стоит сложиться и нанять учителей, а деньги, которые вы теперь тратите на жилье, на дорожные расходы, на покупки в чужом месте (а в чужом месте приходится все покупать), вы прибавите к их плате.
Вот я, человек пока бездетный, готов дать ради родного города, как я дал бы ради дочери или матери, третью часть того, что вы решите собрать. (6) Я бы пообещал и всю сумму, если бы не боялся, что толку от моего подарка не будет по причине учительских происков. Я вижу, что по многим местам, где учителей нанимают от города, так и случается. (7) Пресечь это зло можно одной мерой: предоставить право нанимать учителей только родителям. Их заботу о детях увеличит необходимость взносов. (8) Люди, может быть, небрежные к чужому, будут бережно обходиться со своим и приложат старание к тому, чтобы только достойный получал мои деньги: он ведь будет получать и от них самих. (9) Поэтому соглашайтесь, сговоритесь и наберитесь духу в расчете на меня: я хотел бы, чтобы сумма, которую я должен внести, была как можно больше469.
Ничего лучшего не можете вы предоставить вашим детям, ничего приятнее родному городу. Пусть воспитываются здесь те, кто здесь родился, пусть с самого детства учатся любить родную землю, пусть сживаются с ней. Привлеките таких знаменитых учителей, чтобы из соседних городов сюда приезжали учиться, и как теперь ваши дети отправляются в чужие края, так пусть из чужих краев стекаются сюда».
(10) Я подумал: надо перебрать все это подробно, как бы от истоков, чтобы ты хорошо знал, как я буду благодарен, если ты возьмешь на себя мое поручение. Поручаю же я тебе и прошу, — дело ведь важное: из толпы ученых поклонников твоего таланта, у тебя собирающихся, высмотри, кого бы прельстить учительским местом470. Оговорю только, что я никому ничего не обещаю: я сохраняю за родителями полную свободу, пусть они обсуждают, пусть выбирают471. Я притязаю только на хлопоты и расходы. (11) Итак, если найдется человек, уверенный в своих способностях, пусть отправляется туда при условии, что отсюда он ничего, кроме уверенности в себе, не увозит. Будь здоров.
454
«...он победил и справил триумф». — Домициан в 84 г. отправился в поход против германского племени хаттов, которых несколько потеснил. Серьезная опасность грозила со стороны Дунайской границы, так как дакийские племена объединились под главенством Децебала; римская армия дважды потерпела поражение. В Паннонии и Германии начался ряд неудач. Домициан поторопился заключить мир с Децебалом, обязавшись платить ему дань.
457
...Целер... упорно кричал, когда его секли розгами в комиции... Целер — лицо неизвестное. Казнили его «по старинному обычаю»: засекли розгами. Казнь происходила на Комиции, древнейшем месте собраний римского народа.
459
...ссылку, словно в награду, определил сносную. — Отказ Лициниана от защиты означал признание вины. Этот отказ оправдывал Домициана, чем и объясняется его радость и мягкость по отношению к Лициниану. — Конфискация имущества всегда соединялась с приговором о ссылке; разрешение что-то себе взять было милостью. В эпоху раннего Принципата ссыльным разрешалось выделить себе до 1/12 своего имущества, но это было именно милостью, а не законом.
462
Писец умер... до выплаты жалованья. — Scribae — писцы — всегда сопровождали магистратов, отправлявшихся в провинцию. Кому кого сопровождать, решалось ежегодно по жребию. Жалование им шло, по-видимому, с момента их прибытия в провинцию. Величина его неизвестна.
463
...обратился к Цезарю... с вопросом, как угодно поступить с этой платой. — В конце своей должности магистрат обязан был привести в порядок счета с казной. По Lex Julia de residuis pecuniis, «тот, у кого... застряли государственные деньги, подлежит суду». — Флавии отделили государственную казну — aerarium — от личной императорской — fiscus, — но принцепса продолжали считать главным начальником и смотрителем эрария. Траян старался ослабить императорский контроль над сенатскими провинциями, но и провинциалы и магистраты этих провинций продолжали обращаться к императору, а не к сенату.
467
Радуюсь, что ты прибыл в город здравым и невредимым. — Путешествия по Италии были отнюдь не безопасны. См. VI.25.
468
...хочу закончить работку, которой сейчас занят. — У Плиния в Тускуле не было виллы; он гостил у кого-то из друзей. — «Работка» (opusculum): Плиний никогда не говорит так о своих речах; по-видимому, он имеет в виду свои стихи.
469
...предоставить право нанимать учителей только родителям... я хотел бы, чтобы сумма, которую я должен внести, была как можно больше. — Обучение в Риме было очень долго делом совершенно частным; государство в него не вмешивалось, кроме очень редких случаев. Империя начинает покровительствовать образованию, обеспечивая учителям ряд привилегий (они освобождены от, воинской повинности, от участия в посольствах от городов — члены таких посольств ездили на свой счет — от обременительных муниципальных и жреческих должностей, от постоя) и учреждая государственные школы. Веспасиан первый назначил греческим и латинским риторам содержание от государства: 100 тысяч сестерций годовых. Города заводят у себя школы: Геллий упоминает школу в Беневенте (Атт. ночи 16.6.2); Плиний говорит о многих местах, где учителей нанимают от города (§ 6). Претендентов на место городского учителя находилось много, потому что, помимо вышеупомянутых привилегий, оно обеспечивало верный заработок: учитель получал свою «зарплату» от города независимо от числа учеников и мог не бояться того злого издевательства, которому, по свидетельству Августина («Исповедь» V,12,22), подвергался в Риме учитель частной школы, от которого ученики разбегались, как только приближался срок уплаты. Конкуренты пробирались к желанному званию часто кривыми путями: протекция влиятельного лица, умелая лесть членам городского совета, иногда, может быть, прямая взятка — все пускалось в ход, и часто во главе школы оказывался человек недостойный. Плиний предлагает родителям открыть в Комо «родительскую школу»: выбор учителя будет зависеть не от городского совета, а от самих родителей, забота о собственных детях сделает их выбор особо внимательным; не захотят они и тратить своих денег даром. Разговор о школе завязался, вероятно, случайно: жители Комо пришли, как того требовал этикет, приветствовать своего знаменитого земляка, и Плиний обратил внимание на подростка еще в претексте (в тоге с красной каймой, которую носили до совершеннолетия). Интересны основания, которые Плиний приводит, указывая на выгодность своего плана: соображения чисто хозяйственные («дома меньше расходов») сочетаются с заботой о поддержании чистой нравственной атмосферы, в которой будут расти дети, и указанием на важность родительского за ними присмотра. Интересны и замечания самого Плиния, вкрапленные в этот деловой разговор: он хорошо знает человеческую душу, занятую только собой и своим («небрежные к чужому»...) и в то же время способную к такому чистому, бескорыстному чувству, как любовь к своему родному городу. Эта любовь италийца к «малой родине», к этому единственному углу на земле, где он впервые почувствовал всю сладость домашнего очага, увидел всю красоту мира, засвидетельствована множеством надписей, рассказывающих о том, что сделал для своего родного города тот или другой его уроженец. Можно сказать, что, когда Плиний говорит о любви к своему городу, устами его говорит вся древняя Италия.
470
...высмотри, кого бы прельстить учительским местом. — Вокруг Тацита, как и вокруг Плиния, собирался кружок Studiosi: крупные ораторы, как и крупные юристы, были и советниками и учителями приходившей к ним молодежи. Учителя с установившейся репутацией, вроде Юлия Генитора, в Комо, конечно, не поехали бы, но для начинающего жизнь юноши учительское место могло быть весьма желанным. Прося Тацита подобрать учителя для Комо, Плиний целиком полагался на его оценку. В IV в. миланские декурионы с подобной же просьбой обратились к Симмаху — человеку, известному своей литературной и политической деятельностью. Он прислал им Августина («Исп.» 4, 13).
471
...пусть они обсуждают, пусть выбирают. — Если бы претендентов на учительское место приехало несколько, то между ними устраивали своего рода конкурс.