Я рассказал профессору Ингалсу о том, как Джива Госвами изучил санскрит. Он был племянником Санатаны Госвами и Рупы Госвами. Еще в детстве он услышал от них о Господе Чайтанье и сразу же решил присоединиться к движению Господа Чайтаньи. Но тогда Дживе Госвами было всего шесть лет, и он подумал: «Какой от меня толк?» Поэтому он решил десять лет изучать санскрит, чтобы стать более квалифицированным, и лишь потом присоединился к двум Госвами Вриндавана.
Когда я рассказывал эту историю, профессор слушал ее, вроде бы, благосклонно, и его лицо просветлело. Но потом я сказал, что хочу получить от него письмо о том, что гарвардский университет приглашает Прабхупаду в качестве приходящего лектора. Профессор ответил, что вайшнавизмом в большей степени интересуется один из его аспирантов, мистер О'Коннелл (который в то время жил в центре мировых религий), и посоветовал обратиться к нему. Я, опять-таки, по своей наивности пришел в восторг от мысли о том, что в гарвардском университете есть вайшнав. Оставив профессора Ингалса, я поспешно пересек территорию кампуса и направился к центру мировых религий. Там я постучал в дверь мистера О'Коннелла. Открыла его жена. Я сразу же спросил: «Вы вайшнавы?» Женщина явно встревожилась. А я разочаровался и расстроился.
Однако она пригласила меня войти, и я вскоре понял, что ее муж изучает вайшнавизм. Есть огромная разница между тем, кто изучает вайшнавизм, и тем, кто действительно служит вайшнаву. До того, как я попал в ту квартиру, мне это не было известно.
На стенах квартиры висели разные картины и артефакты; полки были заставлены безделушками. Например, был там человечек с барабаном. Многие артефакты имели индийское происхождение, но они были невайшнавскими. Моя разочарованность стала трансформироваться в решительное и праведное чувство верности Шриле Прабхупаде. Я понял, что преданное служение – редкий дар, который можно получить от такого чистого преданного, как Прабхупада.
Миссис О'Коннел привыкла занимать беседой гостей своего мужа. Мы с ней немного поговорили, но я уже понял, что нахожусь на невайшнавской территории. Потом домой пришел мистер О'Коннел. Он тоже был любезен и дружелюбен в общении со мной. О'Коннел – профессионал в академическом знании о вайшнавизме, и беседа стала предметной. По милости Прабхупады я, хотя и был инициирован всего лишь год, смог в беседе с мистером О'Коннелом не ударить в грязь лицом.
Ранее мне никогда не приходилось бывать в Бостоне; мне и не снилось, что я буду иметь какие-то дела с гарвардским университетом. Я вырос в Нью-Йорке и поступил в бруклинский колледж. Как я смог общаться с гарвардскими интеллектуалами? Когда меня послали в Бостон, я даже побаивался, что мне придется дискутировать с кем-то из Гарварда. Мне казалось, что я не смогу беседовать с высокообразованными людьми. Вдруг образованный человек скажет что-то, недоступное моему пониманию, и я окажусь в нелепой ситуации? Но, находясь в квартире гарвардского специалиста по вайшнавизму, я обнаружил, что могу легко противопоставить его аргументам философию сознания Кришны.
Конечно, О'Коннел не обратился в сознание Кришны, но это не уменьшило моей решимости настаивать на сиддханте сознания Кришны. Академические невайшнавские взгляды ученого не испугали меня. Также я понял, что ученый может помогать нам в Бостоне в качестве друга Движения сознания Кришны, поэтому я старался вести себя деликатно. В общем, мы познакомились, и мистер О'Коннел сказал, что ему было бы интересно посетить наш храм. И он впоследствии действительно пришел, и встречался с Прабхупадой. Мистер О'Коннел на протяжении ряда лет поддерживал дружеские контакты с преданными.
Моя первая встреча с мистером О'Коннелом научила меня многому. Я понял, что специалист по вайшнавизму – не обязательно вайшнав. Даже наоборот: он, почти наверняка, не вайшнав. Такими были некоторые из моих приключений в Гарварде, когда я безуспешно пытался добиться зачисления Прабхупады в состав преподавателей.
Потом я стал предпринимать усилия уровнем ниже. Как-то я увидел объявление о танцах в Гарварде. Я пришел, но в зале было так темно, и рок-музыка была такой жуткой, что я ушел, поговорив всего лишь с несколькими людьми и раздав немного пригласительных.
В другой раз я пошел в общежитие первокурсников и постучал в дверь. Меня пригласили войти. Я сказал: «Не хотите ли поговорить о духовной жизни? Вы слышали о “Харе Кришна”? Если у вас есть немного времени, я хотел бы побеседовать с вами об этом. Я из Нью-Йорка, и мы поем “Харе Кришна”». Им хотелось быть в курсе нью-йоркских событий. (Хотя я и не учился в Гарварде, но у меня было некоторое преимущество перед гарвардскими студентами – я мог рассказывать об авангардных явлениях Нижнего Ист-Сайда: о Свами Бхактиведанте и о Движении «Харе Кришна».)
Студентов слегка интересовала мантра, и я в их комнатах рассказывал им о философии сознания Кришны. Иногда собиралось несколько человек. Я был старше большинства студентов, так что мог легко общаться с ними и пытаться пробудить у них интерес к тому, чем я занимаюсь.
Один из студентов рассказал мне, что в капмусе есть человек, который в прошлом семестре приглашал сюда индийского лектора, Кришнамурти. Я разыскал того человека. Он был скрипачом, со странностями. Мы с ним поговорили наедине, и я попытался заинтересовать его, чтобы он пригласил Шрилу Прабхупаду на серию лекций. Я думал, что, поработав со студентами, смогу договориться о выступлении перед ними Прабхупады, и, возможно, получу от них письменное приглашение для него, которое мне-то и было нужно.
Мы с молодым человеком немного побеседовали. Он сказал, что, судя по моему описанию, Прабхупада – просто слуга, тогда как Кришнамурти был мастером. Я ответил парню, что он не знает, насколько могуществен слуга Бога. И я рассказал как Амбариша Махараджа, смиренный преданный, победил мастера йоги, Дурвасу.
Вот так мы с этим молодым человеком познакомились, потом вышли из его комнаты и погуляли по территории. Я сказал, что у преданных нет материальных желаний. «А как же желание служить Кришне?» – спросил он. Я ответил, что это единственное желание, которое следует иметь, и что оно не материальное. Еще скрипач спросил: «Похоже, все, что ты говоришь, это повторение услышанного тобой от твоего духовного учителя». Действительно, я повторял сказанное Прабхупадой и ничего не добавлял. Я ответил: «Да, но эти слова идут от моего сердца. Я не просто магнитофон». Беседа с этим молодым человеком и другими гарвардскими студентами стала для меня проверкой на глубину моей убежденности и на мою решимость проповедовать от имени Прабхупады.
Этот студент отвел меня к другому, работавшему с «Гарвард кримзн» . Я зашел в буфет и сидел там с этим студентом, пока он ел гамбургер и запивал его кока-колой. Я просил его устроить выступление Прабхупады, но из этой встречи ничего не вышло.
В конце концов я связался с человеком, который немного мне помог. Он был связан со студенческим братством «Филлипс Брукс». Этот человек разрешил мне от его имени обратиться к секретарю студенческой организации и сказать, что Прабхупада может в один из вечеров выступить в зале «Филлипс Брукс». Я пошел к секретарше и, ссылаясь на слова моего покровителя, гарвардского студента, попросил разрешить Свами Бхактиведанте выступить в их зале. Я попросил ее напечатать пригласительное письмо, но она не хотела этого делать. Там было много бюрократизма. В итоге я нашел студента, который, чтобы подтвердить, что Прабхупада настоящий духовный лидер, согласился сказать, что он приглашает Прабхупаду. Тогда секретарша напечатала письмо. Именно это письмо Прабхупада имел в виду, когда писал: «Пожалуй, письмо, приложенное тобой, будет способствовать получению мною постоянной визы, но все же думаю, что лучше было бы иметь, если возможно, приглашение или предварительное назначение меня на должность лектора».