1978. VI. 23
Ленинград
Многоуважаемый С. Н.
Извините, что долго не отвечал — прихварывал.
«Загадка» Вашей фамилии разрешается без особых сложностей. Вы сами сопоставляете с ней топонимы ЮХНОВ, ЮХНОВИЧИ. В телефонном справочнике Ленинграда я встречаю 3-х Юхневичей, одного Юхнина и двух Юхновых. «-Евичи», «-ин» и «-овы» — все форманты, образующие фамилии от той или иной именной основы. «Васьковы», «Васькин» образованы от «Васько», «Васька»… Ваш вариант — ЮХНЕВ.
Русский язык позволяет разными суффиксами-формантами от одного имени личного образовать десятки (порою — сотни!) производных уменьшительных, ласкательных и т. п. имен: Василий — Вася — Васятка — Васюра — Васько — Васюня — Васютка и т. д. и т. п.
Основа Вашей фамилии — звукосочетание ЮХН выделено из старорусской переделки имени Ефим (из древнееврейского «Хаим» — «жизнь»).
Среди Ваших предков (может быть, весьма далеких, а возможно, если они жили в сельской местности, то и относительно близких) был несомненно почтенный родоначальник, носивший имя ЮХНЕ или ЮХНЯ (выбрать между этими двумя вариантами невозможно). Его же дети стали именоваться, по своему личному вкусу или по изволению соседей, не ЮХНИНЫМИ и не ЮХНОВЫМИ, а ЮХНЁВЫМИ. Можно ли судить, почему именно так? Пожалуй — да, только для этого надо проделать очень большую работу: узнать точное место, откуда начался Ваш род, выяснить фонетические особенности языка этого местечка… Вот тогда станет ясно… А пока удовольствуйтесь малым: ЮХНЁВ — значит ЕФИМОВ.
1978. V. 8
Ленинград
Глубокоуважаемая «Г. П.»!
Вы сами виноваты в том, что я вынужден обратиться к Вам так: рассуждая в своем письме об именах и отчествах, Вы не расшифровали ни Вашего имени, ни отчества, скрыв их за инициалами… Ну, вольному воля! <…>
<…> За зафиксированные Вами фамилии — спасибо: их у меня не было. <…> Вы разделили имена и фамилии, я буду говорить обо всем под рубрикой ИМЕНА.
Многие из личных имен, которые Вы относите к «вымершим» в России, на самом деле отлично живут, только не так частотны, как другие. Я не уверен, где больше Русланов — у вас или у нас. То же и с Романами. Хватает тут и Орестов (встречаются даже Модесты). Из имен на — слав Ярослав, Владислав, Вячеслав достаточно распространены. Хватает и Святославов. Вот Мирославы и Станиславы редки и обычно связаны с Польшей или западными областями.
Парных имен, наблюдаемых Вами, в русском и впрямь нет, но не принципиально (Василий — Василиса, Антон — Антонина (да), Александр — Александра, Евгений — Евгения, Степан — Степанида) и по употребляемости.
«Тетя Володя», конечно, звучит непривычно. Но у меня был «дядя Маня» (Измаил Александрович), и это тоже слышалось «с насилием».
В сочетании Игорь Святославович я вижу ненамного больше неожиданности, нежели в «Петр Алексеевич» (Великий) или «Александр Сергеевич» (Пушкин).
С именем Георгий то же свойственно и великорусскому именословию. Одного моего племянника причудник-дедушка пожелал окрестить Егором. Это ему не удалось: имени «Егор» в святцах нет. Тогда, окрестив Георгием, решили звать Егором. Так и звали до школы. В школе он распался на Егорку, Юрика, Жоржика…
Я все советовал старшим использовать еще и древнерусскую форму: ГЮРГИ или ДЮК. Помните, в былине про ДЮКА СТЕПАНОВИЧА? Это же тоже Егорушка.
Вот теперь — топонимическая история. Ваша Коломыя в Топонимическом словаре Никонова разъяснена, как «более оправдано по названию речки Мыя (Мыява), впадающей в этом месте в Прут». Выступая в качестве арбитра Вашего несогласия, я должен склониться в Вашу пользу, потому что В. Никонов (крупный топонимист) не дает объяснения, как и почему русский предлог КОЛО оказался включенным в состав украинского топонима. Впрочем — стоп! Русско-украинский академический словарь 1955 года для русского «около» дает и «бiля мене». Так что — извиняюсь перед Никоновым.
Остальные гипотезы — типичные «народные этимологии».
1978. III.20
Комарово
Многоуважаемый тов. Т.
Вы укоряете меня в том, что я не ответил на два Ваших письма, и, сравнивая меня с Толстым, Чеховым и Горьким, находите, что они были любезнее меня и отвечали даже детям…
Я извиняюсь за неаккуратность в ответах, но, по правде сказать, даже на это письмо, написанное Вами 6 марта с г., Вы очень легко могли бы не получить от меня ответа, если бы случайно оно не пришло ко мне в то время, когда я пребываю в Доме творчества в Комарове: его мне привезла сюда моя невестка, вместе с десятью или двадцатью другими письмами, пришедшими в Ленинград без меня (т. е. в мое отсутствие).
Работы у меня и тут достаточно, но в Ленинграде у меня на столе высится ящик, в котором расставлены в порядке получения не отвеченные еще мною письма, прибывшие после 1/IX, после возвращения с дачи. Их примерно 500. Это — вещь обыкновенная, ибо за 6 месяцев я получаю в среднем 540–550 писем от читателей. Это — по три письма (в среднем) в сутки.
Когда мне было всего 60 или 70 лет, я справлялся с таким потоком корреспонденции. Теперь, когда мне уже 78, у меня уже не хватает сил и времени поддерживать свою корреспонденцию «в ажурном состоянии».
Я не рискнул бы сравнивать свое положение с положением Толстого или Чехова. Я не хотел бы, подобно Л. Н. Толстому, быть окруженным целым штатом секретарей типа Гусева (были и другие); но как-никак — в переписке они ему подсобляли. Чехов? Справьтесь — какое число чеховских ответов на читательские письма известно и хранится в чеховских архивах. Несколько тысяч… Ну вот… А у меня начиная с 1954 года до настоящего времени получено приблизительно около 25 000 писем, причем примерно на 18 000 я ответил. Около 10 тысяч и таких посланий и копий моих ответов я уже сдал в начале 70-х годов в архивы. Лет 15 назад в «Лит. газете» я напечатал фельетон о своей переписке, озаглавленный «Я к вам пишу…», и там уже подсчитал, что на ответы читателям (и детям в том числе) у меня уходит столько времени и «печатных листов», что, «работая в этот счет», я мог бы написать десятки «полнометражных» книг.
Когда я указываю, что получаю куда больше писем, нежели их получал А. П. Чехов, я отнюдь не хочу сказать, что, следовательно, я пишу во столько же раз лучше, чем он. Просто время сейчас другое. Сейчас, например, возник обычай всесветного взаимного поздравления друг друга с главными нашими праздниками. Во времена моего детства и юности письменно поздравляли друг друга очень немногие, обычно лишь занося или засылая друг другу «визитные карточки». Я был сыном интеллигентов, но из огромного круга хорошо мне знакомых людей ДОРЕВОЛЮЦИОННОГО МИРА я могу назвать, пожалуй, только одного известного мне человека, который обратился с письмом к редакторам тогдашнего журнала «Вестник Европы», сопроводив им стихотворения, которые он предлагал вниманию редакции. Это было в 1916 году, и этот человек был я сам. Из сотен мне известных лиц того мира больше никто не писал никому из литераторов. А сегодня у меня такое впечатление, что пишет буквально «каждый второй».
Раз в месяц я выступаю по Лен. радио с передачами о природе (последняя была вчера, 19/1II). Каждая из них приносит за собой шквал писем. Раза 3–4 в году я появляюсь на телеэкране. После каждого «появления» — новая буря писем.
Вот потому-то я не только не ответил на два Ваши письма, но сейчас не могу сказать с уверенностью, а получил ли я их или нет.
Я не успеваю даже расставлять письма в алфавите корреспондентов; чтобы узнать, получены ли Ваши, я, вернувшись в город (это будет в конце апреля), должен буду перебрать упомянутые полтысячи конвертов и разыскать (или не найти) среди них Ваши… Подумайте сами, легко ли это.