Что же изменилось? Рисунки Ван Гога не стали лучше - он едва лишь начинал по-настоящему овладевать графической азбукой, но он открыл, наконец, свое истинное призвание, поверил в него.
Решение Винсента стать художником не было очередной причудой или необдуманным поступком, как пытались истолковать родные. Возвращаясь назад, к первым шагам его самостоятельной жизни, перечитывая его письма 1870-х гг., понимаешь, что все это время, куда бы ни забросила его неудачливая судьба и беспокойный характер, в нем зрел художник.
Служба в торговой фирме Гупиль и К° - продажа картин и эстампов свела Винсента с наследственной семейной профессией. На этом поприще уже подвизались три дяди Винсента. Однако племянник не захотел им следовать он очень скоро возненавидел эту профессию. Причины? "У искусства нет худших врагов, чем торговцы картинами... - пишет он. - Они льстят публике, поощряют ее самые низменные, самые варварские склонности и вкусы". Но именно в эти годы Винсент впервые приобщился к искусству и навсегда полюбил его. Искусство открыло ему глаза на прекрасное в природе. "Художники понимают природу, любят ее и учат нас видеть". Но, с другой стороны, любовь к природе и изучение ее - "это настоящий способ научиться все больше понимать искусство". Далекие прогулки, которые предпринимает Винсент в любую погоду, развивают его наблюдательность и остроту взгляда. Но первые "пейзажи" в его письмах выполнены еще в чисто литературной повествовательной форме. "Справа - поля молодой зеленой пшеницы, а вдали город, с его колокольнями, мельницами, шиферными кровлями, построенными в готическом стиле домами и гаванью, защищенной двумя уходящими в море дамбами. Он выглядит, как города, которые так часто гравировал Альбрехт Дюрер". Винсент хотя и соотносит свои впечатления от природы с воспоминаниями о виденных им произведениях искусства, но сам еще не умеет создать зрительный художественный образ. Однако уже очень скоро, например в описании зимнего пейзажа Боринажа в декабре 1878 г., его литературный язык обретает образную яркость и живописность изобразительного: "Сады, поля и пашни, которые у нас в Брабанте окружены дубовым лесом или подлеском, а в Голландии - подстриженными ивами, обнесены здесь живыми изгородями, черными и колючими. Теперь на снежном фоне это производит впечатление шрифта на белой бумаге, выглядит, как страница Евангелия". Так, незаметно для него самого, в нем зреет художник.
Между тем, после драмы неразделенной любви к дочери квартирной хозяйки в Лондоне, Винсент опять, как в ранней юности, в годы воспитания в пасторской семье, начинает проявлять болезненный интерес к вопросам религии и даже готовит себя в миссионеры. Он упорно не хочет замечать, что художник все чаще и чаще берет в нем верх. Он садится изучать Библию, а его взгляд следит за живописной жизнью верфи и доков, за тем, как тополя и бузина гнутся под неистовым ветром, как дождь колотит по деревянным стапелям и палубе кораблей. И он отмечает: "...небо было, как на картине Рейсдаля, низко над водой носились чайки"; он пишет текст будущей проповеди, а его рука непроизвольно набрасывает рисунок.
"Неистовая, доходящая до исступления" любовь к искусству, непроизвольная тяга к рисованию и пробуждение творческих сил заставили его, наконец, задуматься над своими поступками, подтолкнули переосмыслить свою жизнь и "попробовать любыми средствами извлечь из своих страстей пользу".
Это был долгий, трудный и болезненный процесс. Он захватил почти весь период пребывания Винсента в Боринаже и был связан со многими сложными явлениями в его личной жизни - разочарованием в религии и деятельности миссионера, разрывом с семьей, утратой веры в собственные силы, открытием для себя глубочайших социальных контрастов и непримиримых противоречий в окружающей действительности и, наконец, с обретением новых надежд.