Вообще зачем это сидят там, в институте, некоторые «главные» люди, которые совершенно не любят поэзию, а, значит, не понимают и не любят поэтов. С ними даже как-то странно говорить о стихах (это в Литературном-то институте!). Они все время говорили со мной, например, только о том, почему я выпил, почему меня вывели откуда-то, почему и т. п., как будто это главное в моей жизни. Они ничего не понимают, а я все объяснял, объяснял, объяснял…
Николай Николаевич, у меня в 6-м номере «Юности» вышли стихи, а ни одного журнала у меня нет. Вы не могли бы послать мне сюда в деревню один экземпляр этого номера? Я буду очень благодарен Вам. Сюда его не посылают. Да и вообще я ручку и бумагу с трудом здесь раздобыл. Пробовал было написать Вам ястребиным (или вроде вороньим) пером. Ничего не получилось.
Заявление на заочное я подал и просил в заявлении, чтоб меня оставили в Вашем семинаре.
Лето проведу, наверное, здесь. А там — видно будет! Что бог даст.
До свиданья, дорогой Николай Николаевич, привет Вашей прекрасной семье и еще — Владимиру Соколову. Напишите, пожалуйста, пока я здесь, да, если не затруднит, вышлите «Юность».
С искренней любовью и приветом Н. Рубцов
Мой адрес: Вологодская обл., Тотемский р-н, Никольский с/с, с. Никольское.
В. Ф. БОКОВУ 12
Никольское, 15 июля 1964
Здравствуйте, Виктор Федорович!
Пишу Вам из села Никольского, где сейчас установилась великолепная погода. Все время тепло и ясно (удивительно ясно по вечерам), временами пролетают веселые грозы, один раз только была страшная гроза. Село это совсем небольшое, как деревня, и расположено в очень живописной местности: дорога из леса неожиданно выходит к реке, а там, за рекой, плавно изогнувшись, поднимается в пологую гору, на горе разрушенная церковь (мне ужасно жаль ее), возле церкви старые березы, под березами какой-то одинокий крест, а вправо от этой великолепно-печальной развалины по бугристому зеленому холму и расположено Никольское (здесь его называют коротко, Николой). Вокруг села леса, все леса и через леса видны на далеких старинных холмах еще деревни. Простор, дай бог! Небо видно все полностью, от горизонта до горизонта, не то, что в городе.
Сейчас земля пошла плодоносить: вовсю созревают ягоды, встречаются и грибы, правда, еще редко. В лугах косят. Грустно немного видеть, как под косой падают заодно с травой и цветы.
Но как бы ни было сейчас хорошо, это еще не моя пора. Вот ближе к осени, когда пойдут рыжики да малина, да местность, пока что однообразно зеленая, будет приобретать различные яркие цвета, вот тогда я как бы полностью уничтожаюсь (или, может быть, возвышают над обыденным собой) и существую уже заодно с природой, живу какой-то особенной, полной, спокойной жизнью, как сама природа.
Вот так и сейчас, как говорится, устроился. Москву вспоминаю. Иногда с добрым чувством. Очень хорошо запомнил день, когда был у Вас.
Стихи пишутся вроде бы легко. За несколько дней написал около двадцати стихотворений. Кое-какие из них (и одно старое «Однажды», из цикла о знаменитых людях, который я задумал, но который трудно мне еще написать) посылаю сейчас Вам, Виктор Федорович, может быть, эти стихи — не чепуха, и Вы найдете возможным предложить что-нибудь из них в День поэзии? Или туда уже поздно? Вообще мне очень важно знать Ваше мнение о них. Может, я не о том и не так пишу сейчас.
Видел сегодня «Юность». В целом, конечно, я недоволен этой подборкой. Тем более, там еще оказалась одна поправка, уж совершенно дурацкая. Что это за строфа-калека:
Люди здесь, в селе, умные, оригинальные, большинство с великолепным чувством юмора, так что, играя просто в карты, например, можно до смерти нахохотаться! Разные люди, добрые и скупые, мрачные и веселые, но все интересные почему-то.
Ну, у меня пока все.