Вася и Боря, мне очень и очень интересно узнать, как складываются сейчас ваши жизненные обстоятельства, чем вы сейчас, как говорится, дышите. Поэтому буду рад и благодарен вам, если вы (перед отъездом из Москвы) пошлете мне сюда письмецо.
Вася, все твои товарищи и знакомые, которых я здесь видел, передают тебе искренний привет. А значит, и Боре. Особый привет от Ольги.
Заканчивая письмо, я хотел бы и вас попросить передать мой привет некоторым ребятам из института: Эдику Крылову, Лене С… (?), С. Чухину, С. Петрову, В. Юдинову.
…Еще вот что: почему не послал мне Алиферовский контрольные работы? Узнайте, пожалуйста, там. Или все эти ребята уже уехали? Плохо тогда. Мне эти контрольные, кажется, очень нужны.
Ну, жду ответа. Пишите обо всем. Побольше — о себе. Крепко жму ваши мускулистые руки.
Ваш Рубцов.
Ф.Ф.КУЗНЕЦОВУ
Красногорское, 2 июля 1966
Дорогой Феликс!
Я уже давно пропадаю в одном из глухих и неказистых уголков Алтайского края — в селе Красногорском. Здесь мне совершенно не понравилось. Живу в двухэтажном, городского типа, каменном домике, вокруг которого или только сплошная непроходимая грязь (в дожди), или непроглядная пыль (в жару). Деревьев почти нет. Выйдешь за село — унылая, однообразная, поросшая мелкой травой долина, дальше — горы, такие же однообразные, безлесые, бледно-зеленые. Окрестных деревень не видно, т. к. они за горами. Реки мутные — они текут по глинистой почве. Самобытности в сельских нравах нет никакой. Нет и особого говора. Все это меня сильно огорчает: в таких условиях ничто не останавливает мой взгляд, ничто не заденет ни мысли, ни чувства…
Дело в том, что человек, к которому меня сюда, в Алтайский край, проводили ребята, переехал с прежнего места жительства сюда. Там, вде он прежде находился, действительно местность очень живописная и напоминает лучшие уголки Швейцарии. (О, Швейцария! Невиданная прекрасная страна!)
Неплохо только то, что здесь есть в районной редакции легковой автомобиль. Он частенько путешествует по горам, по окрестным селам, и я имею возможность насладиться иногда другими (и правда замечательными) видами природы, видами человеческой жизни. Но этого все же мало.
В общем, к сожалению, не понравилось. Я-то, видишь ли, думал: Ермак, Кучум… тайга, Павлик Морозов… Швейцария вторая… и т. п.
Встретили меня хорошо. Человек, у которого я живу, поэт моего возраста. Беспокойный, холерического темперамента, но в общем хороший человек. И стихи пишет в общем живые, но нередко увлекается внешней стороной стиха, стремится к чему-то «яркому», такому, что при недостаточном чувстве гармонии (словечко!) — приводит частенько к хаосу и бессмысленности. Увлечение внешней стороной у него не «вознесенского», а примерно «цыбинского» характера, даже «поперечного». Это я говорю o eгo лучших, в общем-то все-таки живых, не лишенных дыхания стихах.
Кстати, не подумай, что для меня интересен Поперечный. Я не люблю таких, которые «Я танки брал, я кровь свою мешками проливал, вся грудь моя…» и т. п.
Он — говорю опять о моего гостеприимном хозяине— быстрее воспринимаег стихи, так сказать, не совсем серьезные, не глубокие по мысли и чувству, идущие не от всесторонней могучей поэтической натуры, а от натуры, в которой главное достоинство — темперамент, что ли. Внутренне (а это сказывается и в его собственных стихах) он близок и к более тонкой поээии; но говорит о ней редко и нехотя.
С ним мне бывает и весело, и грустно. Частенько ходим с ним, взяв удочки, на речку. Но все здешние реки меня возмущают — настолько они мутные, настолько грязные голые берега…
Феликс! A почему твоя статья и мое стихотвореньице так и не появились в «Известиях»?
Еще меня волнует то обстоятельство, что перед отъездом я не успел поговорить с Толей Передреевым, что мы не успели «организовать» ему ту «каморку», в которой было бы для него в то время хорошо. Можно ведь было бы еще раз поговорить с ее хозяином, и он бы, наверное, не стал возражать. Потом он просил меня позвонить в «Лит. Россию» Ю. Кушаку насчет той комнаты. И Толя того не энает (повторяю, не успел с ним, поговорить), что я звонил Кушаку целый день, да так и не дозвонился. Так что говорил я насчет той комнаты только с Володей. Может быть вы все-таки там устроили дело? Передай, пожалуйста, Феликс, привет Толе. Да скажи ему все. А в Москве ли он сейчас? Да сам-то ты в Москве ли?
Если будешь в Тотьме, передай привет Васе Елесину. Он — ты знаешь? — работает в редакции. Да, правда, ты об этом знаешь.