Что же говорит он? «Является в то время Иисус, Муж мудрый, если только надлежит назвать Его Мужем; потому что Он совершал дела удивительные, был учителем людей, охотно принимающих истинное. Он привлек к себе многих Иудеев, многих и из еллинства. Он был Христос. И когда Пилат, по обвинению первенствующих между нами мужей, осудил Его на крест, возлюбившие Его с самого начала не перестали любить Его. Ибо на третий день Он снова явился живым, как Божественные Пророки изрекли о Нем — и это, и тысячи иных чудных вещей. Общество же христиан, от Него получивших имя, не оскудело и доныне».
А я крайне удивляюсь правдолюбию Иосифа во многом, особливо же в сказанном: «Учитель людей, охотно принимающих истинное». Ибо некоторые по не сравнимой ни с чем беспечности (а таковы были и неверовавшие Иудеи) отвергают иное, весьма ясное и Божественное, и произносят приговор по причине собственной своей беспечности, а не по неясности самых дел. Если и враги не осмелились воспротивиться истине, кто не поверит тому, что яснее солнца?
128. Павлу.
О том, что людям, придерживающимся правых догматов, надлежит и жизнь проводить соответствующую учению.
Если еретиков, Еллинов и Иудеев мы побеждаем правотою догматов, то справедливость требует побеждать нам их и делами, чтобы они, побеждаемые в одном, не почли себя победителями в другом, и чтобы отрекшиеся от веры не стали выставлять нам на вид нашу жизнь, а также не могли сказать нам: «Вы, погрешающие в явном, почему требуете, чтобы вам поверили мы в неявном?»
Ибо если благочестие есть самое первоначальное и главнейшее дело, то оно имеет потребность и в правом образе жизни, чтобы добрая о нас слава достигла самого верха совершенства. Сие подтверждает и Божественное Писание, говоря: вера без дел мертва есть (Иак.2:26). Поэтому всеми силами побудим себя к строгому образу жития, чтобы, побеждая во всем, даже и молча заграждать нам уста сопротивникам, осмеливающимся говорить.
129. Комиту Ермину.
На слова: внемлите милостыни вашея не творити пред человеки, да видими будете (Мф.6:1).
Поскольку писал ты: «Возможно ли подающему милостыню не быть видимым?» — то ответствую, что Христос испытывает теперь намерение подающего. Поскольку, кому человек желает угодить, от тех и хочет получить себе похвалу, а вознамерившийся угодить Богу, хочет от Него получить похвалу, то и сказал сие Христос. Не всякий из тех, чью милостыню увидели, для того непременно и делает, чтобы это увидели, но только тот, кто желает похвал и для сего разглашает тайну. Хотя дело и не может укрыться, но подающий милостыню не должен сего выказывать, ибо так поступающий и тех, кто принимает милостыню, позорит, и сам себе провозглашает награду и похвалу.
130. Чтецу Палладию.
О различных образах, в которых Премудрый олицетворяет премудрость.
Поскольку спрашивал ты, по какой причине образы принимаются не во всех чертах, то отвечаю: по той, что они должны быть подобиями, а не тождеством. И оставив прочее, попытаюсь, насколько можно, объяснить сказанное.
Некто муж мудрый, разумею сына Сирахова, описавшего нам оную премудрость, не нашел возможности уподобить ее чему–то одному, не нашел ей олицетворения в каком–то одном растении. Но, чтобы представить ее красоту, высоту, благоухание и прочие качества премудрости, Премудрый перебрал, по возможности, все растения. От каждого он взял сообразное и наиболее приличествующее для ее изображения, и описал ее людям, от одного растения заимствуя красоту, от другого — высоту, от третьего — благоухание. И, как бы заключив в некую сокровищницу не все, что есть в растениях, но одно то, что требовалось для изображения, дал нам способ представить в уме нечто, достойное премудрости. А чтобы не показалось, будто бы я скрытно делаю тебе упреки в невежестве, не привел я самых изречений, которые, вероятно, у тебя под руками.
131. Зосиме.
О пришествии Божием.
Врачевство грехов человеческих — пришествие во плоти Сына Божия — устрашило всех: и людей и демонов. Одних — уверив в том, что дана пощада человеческому естеству, как соединенному с Богом, а других — принудив воздержаться от злоухищрения против человеков, ибо естество сие сделалось уже безгрешным.
Но тебя все сие не смягчило и не заставило устрашиться, и не научило уцеломудриться. Посему, если ты человек, да вразумит тебя первое; а если демон, то второе да научит прекраснейшего естества не употреблять во зло ради угождения страстям. Ибо пойдешь на Суд дать отчет во всем этом и за продолжительную бесчувственность понести продолжительную казнь.