162. Епископам Ермогену, Феодосию и Елиану.
Если бы чудная ваша добродетель, обличая слово мое в бессилии и пред современниками (ибо сами они знают больше), и пред будущим потомством (ибо она выше того, чему поверят), не воспрещала мне говорить, то вступил бы я в подвиг воспеть вам похвалы.
163. Диакону Палладию.
Хотя многие говорят, что ты, живя неправо, но имея намерение прикрыть свои падения и добиваясь славы человека любознательного, последуешь мужам мудрым, однако же я этого не скажу. И узнав на опыте, что ты стараешься исследовать тайны Писания ради знания, но из желания приобрести славу у людей, не отвечаю тебе, повинуясь Божественному Слову, повелевающему не давать святая псом, и не пометать бисер пред свиниями (Мф.7:6).
164. Диакону Исидору.
В толковании на послание к Римлянам, соименник мой, более всего заключается сокровище мудрости премудрого Иоанна. Ибо, думаю, — и никто не почтет эти мои слова сказанными по пристрастию, — что если бы богомудрый Павел избрал для объяснения себя самого аттический язык, то не иначе бы истолковал свое послание, но так же, как и упомянутый выше достославный муж: настолько толкование его украшено и мыслями, и изяществом, и точностью выражений.
165. Ему же.
Однажды встретил я святого мужа, чье око, когда он поучал, было страшно и полно мудрости. Много было в его слове остроты, а нависшие над очами брови выражали смысл поучений. И весь он, так сказать, дышал назидательностью, внушая тем, кто смотрел на него, сильную любовь к Божественной мудрости.
166. Зосиме, Марону, Палладию, Евстафию.
Вы превзошли кровожадных зверей и заключили между собою мир, который ужаснее всякой брани. Человека кроткого и тихого, привыкшего приносить пользу и себе, и другим, не убоялись вы злословить, наговорили ему то, что прилично было бы слышать вам. Услышав это, горько восплакал я о вас, ибо не знаете даже и того, что вы худы. Поэтому, узнав сие, придите в себя.
167. Дионисию.
Слышу, ты весьма искусно приукрашиваешь себя пустою славою и собираешь дань уважения, нимало тебе не принадлежащую. Итак, если тебе кажется досточестным вид добродетели, то почему же не упражняешься в самой добродетели, но, нерадя о плоде, хвалишься листьями? Если иным, по причине трудов, корень и кажется горьким, то плод сладок и вожделенен.
168. Немесию.
По нашему мнению, богаче и могущественные всех те, которые попрали любовь к богатству и к которым мы всеми силами стараемся быть причисленными. Если и многие, как вавилонскому истукану поклонились, сему мучителю — богатству, то мы, подражая мужеству трех отроков, хотя бы звуки труб, и свирелей, и всех музыкальных инструментов, носясь по воздуху, оглашали наш слух и разжигалась бы печь нищеты, не обратим внимания на тимпаны и роги и на всю прочую величавость богатства. Но если должно будет впасть и в печь, изберем бедность, чтобы не поклониться богатству, — и любомудрие для нас будет, как роса, здесь посреди шумящая (Дан.3:50) и доставляющая всякую свободу, и там уготовляющая венцы терпения.
169. Епископу Леонтию.
Если некоторыми из подчиненных овладеет порок, это — надобно сказать правду — не столько еще худо, хотя и худо. Но порок, преуспевая в худшем, поедает и некоторых из тех, кто принял жребий священства. И это, как писал ты, не знаю почему, служит оправданием подчиненным, в чем и заключается главнейшее зло и самое тяжкое бедствие. Посему извиняющиеся этим пусть слышат, что должно соразмерять собственную свою жизнь не с теми, кто проходит священническое служение худо, но с заповедями.
Ибо Судия, как нелицеприятный, не примет неразумного оправдания, но сверх того скажет: «Многие из священствующих оказались благоискусными, и вам надлежало, внимательно взирая на них умом, исправлять собственную свою жизнь. Поскольку же найдены вы возлюбившими порок, потому что неуклонно взирали не на доблестных, но на подвергавшихся падениям, то и они понесут достойное наказание за сделанное ими, и вы понесете крайнее наказание, ибо презрели добродетель и возлюбили порок; и ни желание царствия, ни страх геенны не заставили вас сделаться хранителями Моих законов».
170. Епископу Аврааму.
Крайне дивлюсь нерадению многих: мужи благородные и чудные охотно переносят труды ради добродетели; нерадивые же не терпят даже речей, которыми люди обыкновенно побуждаются к сим трудам. Кто же поверит, что искренно решаются они проливать пот ради добродетели, когда видно, что с трудом допускают до себя и речь о ней. Посему посоветуй таковым (о них ты и писал) держаться чтения Писаний, ибо в них почерпается ведение.