Еще раз благодарю Вас за эту дорогую мне память о человеке, которого я люблю, и спасибо Вам за те добрые и сердечные слова, которыми Вы сопроводили свой дар; в самом деле, было бы странно, если бы та, в чьих жилах течет кровь, что побуждала петь этого юного жреца красоты, не была моей соратницей в великом деле возрождения искусства, которое пришлось бы Китсу так по душе и которому оно обязано больше, чем кому-либо другому.
Позвольте приложить мой сонет о могиле Китса, который Вы с таким лестным комплиментом цитируете в Вашей записке, и, если ему посчастливится лежать рядом с его собственными бумагами, на него, может быть, перейдет частица юной силы и свежести с тех иссохших листов, в выцветших строчках которых обитает вечное лето.
Надеюсь как-нибудь снова побывать у Вас в Сент-Луисе и еще раз полюбоваться маленьким Мильтоном и прочими сокровищами; удивительное дело — Вы называете свой дом «выцветшим и обветшалым», а моя фантазия, сударыня, давным-давно превратила его для меня в дворец, и я вижу его преображенным сквозь золотую дымку радости. С глубоким уважением, искренне Ваш
Оскар Уайльд
33. Ричарду Д'Ойли Карту{47}
[Приблизительно март 1882 г.]
Уважаемый мистер Карт, по-моему, если бы было изготовлено некоторое количество моих крупных литографических портретов, это помогло бы повысить сборы в маленьких городах, где местные агенты почти ничего не тратят на рекламу.
Лучше всего подошла бы для этого фотография, на которой я снят вполоборота и смотрю через плечо — только голова и меховой воротник. Не позаботитесь ли Вы об этом? Кроме того, будьте добры, скажите мисс Моррис, что роман «Княгиня-нигилистка» — подделка и лишен всякого драматизма. Она боялась, что он повредит пьесе. Искренне Ваш
Оскар Уайльд
34. Миссис Блейкни{48}
Сан-Франциско, гостиница «Пэлес»
[Приблизительно 2 апреля 1882 г.]
Дорогая миссис Блейкни, огромное спасибо за фотографию Мэй — она всегда будет напоминать мне о самом прелестном ребенке, которого я видел в Америке. Она подобна дивному цветку, и, если бы цветы умели щебетать таким же мелодичным голосом, кто бы не пошел в садовники?! Она легка и быстра, как птичка, и я надеюсь, что она никогда не улетит.
В поисках своей фотографии я разослал гонцов по всему Сан-Франциско и рассчитываю получить ее к завтрашнему дню. В субботу я возьму ее с собой в Сакраменто и рассчитываю иметь удовольствие вручить ее Вам лично. По правде сказать, у меня неодолимое предчувствие, что я увижусь с Вами.
Передайте, пожалуйста, привет Мэй, искренне Ваш
Оскар Уайльд
35. Миссис Бернард Бир{49}
Канзас-Сити, штат Миссури
[17 апреля 1882 г.]
Дорогая Берни, я читал лекцию мормонам. Оперный театр в Солт-Лейк представляет собой огромный зал величиной с Ковент-Гарден и легко вмещает четырнадцать семей. Главы семейств сидят в окружении многочисленных жен, очень, очень некрасивых. Президент, славный старик, сидел с пятью женами в ложе у самой сцены. Днем я нанес ему визит и видел его очаровательную дочь.
Я также читал лекции в Ледвилле, большом городе рудокопов в Скалистых горах. Мы целый день добирались до него по узкоколейной железной дороге, поднявшись на высоту 14 000 футов. Моя аудитория состояла целиком из рудокопов чрезвычайно сценичного вида, русобородых и в красных рубахах; первые же три ряда были сплошь заполнены Макки Рэнкинами всех цветов и размеров. Я говорил им о ранних флорентинцах, а они спали так невинно, как если бы ни одно преступление еще не осквернило ущелий их гористого края. Я описывал им картины Боттичелли, и звук этого имени, которое они приняли за название нового напитка, пробудил их ото сна, а когда я со своим мальчишеским красноречием поведал им о «тайне Боттичелли», эти крепкие мужчины разрыдались, как дети. Их сочувствие тронуло меня, и я, перейдя к современному искусству, совсем было уговорил их с благоговением относиться к прекрасному, но имел неосторожность описать один из «ноктюрнов в синем и золотом» Джимми Уистлера. Тут они дружно повскакали на ноги и со своим дивным простодушием поклялись, что такого быть не должно. Те, кто помоложе, выхватили револьверы и поспешно вышли посмотреть, «не шатается ли Джимми по салунам» и «не уплетает ли он тушеное рагу» в какой-нибудь харчевне. Окажись он там, его, боюсь, пристрелили бы, до того они распалились. Их энтузиазм меня удовлетворил, и на том свою лекцию я закончил. Потом я нашел губернатора штата, который ждал меня в фургоне, запряженном волами, чтобы отвезти на самый большой в мире серебряный рудник — Несравненный. Итак, мы тронулись — рудокопы с факелами шли впереди, освещая нам путь, пока, наконец вся эта процессия не достигла ствола шахты, по которому всех нас спустили вниз в клетях (разумеется, я, верный своему принципу, был элегантен даже в клети), а там, в огромной подземной галерее, стены и потолок которой сверкали от металлической руды, уже был накрыт для нас банкетный стол.
47
Моррис, Клара (1848–1925) — американская актриса. Уайльд надеялся, что она исполнит главную роль в его пьесе.
48
Миссис Блейкни, Мэри Миллер — президент Женского литературного клуба в Сакраменто, где Уайльд выступал с лекцией 31 марта. Мэй — ее десятилетняя дочь. Уайльд действительно выступил в Сакраменто с еще одной лекцией 8 апреля, после которой был приглашен на обед в дом миссис Блейкни.
49
Рэнкин, Артур Макки (1842–1914) — американский актер-режиссер. Был известен, в частности, как исполнитель одной из ролей в мелодраме Хоакина Миллера из жизни мормонов.
Уистлер, Джеймс Эббот Мак Нейл (1843–1903) — американский художник, живший в Лондоне.
Дот — прозвище Диона Джорджа Бусико (1859–1929), ирландского актера и драматурга, сына крайне популярного в английском театре XIX века драматурга Диона (Дионисиуса Ларднера) Бусико (1822–1890), автора более чем 150 пьес и переработок, в том числе мелодрамы «Лондонский стряпчий» — одной из первых пьес на современную тему в английском театре.
Реджи — Тернер, Реджинальд (1869–1938) — английский журналист, известный своим острым пером, один из ближайших друзей Уайльда, особенно много сделавший для него в последние годы его жизни. Автор нескольких романов.