Я сказал, что у меня, чтобы жить, выход один — в Питер; я это сам сознаю душою; но пока я болен, пока не вылечусь, пока силы и тело не укрепнут, пока я не буду годен снести длинный путь — до тех пор я из Воронежа ни ногою. Выгонит отец со двора го — есть родственник, готовый меня взять к себе и безо всякого счета доставить мне все нужное. Это — Башкирцев. Он человек чисто математической и лет пятидесяти; да он меня издавна любить, и он больше всех в городе, после матери, обо мне заботится. Как скоро выздоровею, тогда тот же час письмо к вам и Виссариону Григорьевичу. Вчера проехал за город, за 10 верст, сбирал с час траву. Поездка была 8 часов; приехал — уморился насмерть, насилу отдохнул.
Если вы взяли у Ширяева последние три тома Пушкина, пришлите пожалуйста ко мне. Здесь их мало, трудно достать прочесть, а деньги, которые я у вас взял — 345 рублей ассигнациями — пождите, пожалуйста. Бог даст поправлюсь, — буду говорить о них с отцом. Теперь не говорю, потому — иногда надобно рассердиться, поговорить с ним круто, а мне это до смерти вредно. И я с приезда подал счет; раза два напоминал. «Будут деньги, — вышлем» — был ответ. А больной, ни слова уж ни о чем интересном: боюсь ссоры.
В прошедший раз писали вы, где я дел 1 8 экземпляров «Кота Мурра». Взявши в конторе Песоцкого в тюке не переплетенные, принес положить в лавку к Василию Петровичу Полякову. Он был в лавке, спрашивает: — Что это? — «Кот Мурр». — Куда? — К переводчику Кетчеру послать в Москву, взял у Песоцкого по поручению Кетчера. — Как же вы пошлете? — «Через почту». — Вам дорого это будет стоить; а не угодно ли я вам пошлю их при дилижансе, и это стоить безделица, у нас уж заведена с ним годовая корреспонденция. Я пишу адрес: «В Москве, В. П. Боткину, купцу такому-то», и оставил у него. Через неделю зашел. «Послали?» — Давно-с. — Приехал в Москву, спросил у вас, — вы не получили. Я писал к Полякову из Москвы и из Воронежа писем семь. Ответа нет. Так, пожалуйста, зайдите к нему, побраните его за подлость, и возьмите их, или на эту сумму других. Жаль: ни за что бедного Кетчера завладел подлец 18 экземплярами.
Кланяйтесь от меня Андрею Александровичу, И. И. Панаеву, Языкову, Авдотье Яковлевне. До свиданья. Обнимаю и целую вас, милый мой Виссарион Григорьевич и Василий Петрович и
Ваш Алексей Кольцов.
1842