Наверно, в том и вся разница: беды у нас много, большинство людей знает, что это такое. А потому больше таких, кто отдаст последнюю рубашку. Здесь же чаще получается, что своя все-таки ближе к телу.
В быту здесь, пожалуй, больше терпимости у людей - вернее, меньше раздраженности, У нас, скажем, ошибешься телефоном - облают скорей всего, на ногу наступишь - тоже. Хамство в сфере обслуживания легендарное. Здесь же за один день услышишь (и сам скажешь) "спасибо", "извините" и пр. больше, чем за всю жизнь в Москве. Бесконечные очереди и постоянные неприятности, безысходная, беспросветная жизнь наполняют человека таким зарядом злобы, что тронь его только - взорвется. Отсюда же наша заученная грубость, напористость. Ведь пока продавца в магазине не облаешь - не услышит. Мягкий, вежливый человек у нас просто не выживет. Отсюда же, пожалуй, и агрессивность.
В Кембридже практически в каждом колледже есть свое "диско", да еще несколько в самом городе. При этом спиртное продается до закрытия, то есть часов до двух-трех, ночи, тут же в баре, но за три года я ни разу не слышал о сколько-нибудь серьезной драке. Во всяком случае, убит или искалечен еще никто не был. А когда местные ребята побили на улице одного студента поздно ночью, об этом сообщили по всем колледжам как о чрезвычайном происшествии. Представить себе такое в Советском Союзе, где на любую, самую захудалую танцульку парни, как правило, идут с ножами, просто невозможно. И это притом, что спиртное по вечерам вообще нигде не продается, кроме ресторанов, а само ношение холодного оружия карается лишением свободы до одного года. Тем не менее если за месяц никого не убьют или не порежут, то это просто чудо. О простых драках я уж и не говорю. Вражда между "местными" и "чужаками" достигает иногда пропорций настоящей войны. Конечно, дело здесь не только в раздраженности или нетерпимости и, безусловно, не во врожденной агрессивности. При отсутствии какой бы то ни было общественной жизни в стране или реальных перспектив в жизни - что еще делать этим подросткам? Хулиганство становится единственно доступным для них средством самовыражения, средством коммуникации, если хотите. Это их субкультура. У интеллигенции - самиздат и движение за права человека, а КГБ - символ власти. У рабочей молодежи - уголовщина, а милиция олицетворяет государство. Аналогичное явление можно наблюдать в некоторых трущобных районах Запада. Разница лишь в том что весь Советский Союз -одна большая трущоба, за исключением лишь небольших "образцово-показательных", "очищенных" участков страны, куда пускают иностранцев.
Психологи считают фрустрацию наиболее распространенной причиной агрессивности, в особенности фрустрацию сексуальную. В нашем обществе официального ханжества и лицемерия дело не ограничивается одним запретом на порнографию, но и вообще секс, особенно у подростков, как бы вне закона. А при таких ужасающих жилищных условиях, в которых живет средняя советская семья, зачастую ютясь в одной комнате, практических шансов и того меньше. Отсюда необычайная распространенность групповых изнасилований шайками подростков в парках, подъездах, а то и во дворах. На Западе же я что-то почти не слышу о таком виде преступления.
Словом, несмотря на чрезвычайно высокую преступность (в среднем за все годы существования советской власти у нас никогда не было меньше 2,5-3 млн. заключенных, т. е. примерно 1 процент населения страны), нельзя сказать, чтобы мы были более агрессивны по своей природе, поскольку причины этой преступности в основном социальные. Скажем, в США, где социальные условия несравненно благоприятней, а преступность значительно ниже (примерно 400 тыс. заключенных), число убийств, совершаемых в год, все-таки больше, чем у нас. В то же время преступность среди американцев восточноевропейского происхождения гораздо ниже средней по стране.
Однажды в Нью-Йорке я стоял в очереди на такси, как вдруг пошел сильный дождь. Моментально вся очередь превратилась в клубок дерущихся людей. Подходившие машины брали с боя, причем хуже всех были женщины. С истеричным воплем они кидались в самую кучу, распихивая всех. Ситуация была как на тонущем корабле, и только полиция смогла восстановить относительный порядок. Подобные эпизоды я наблюдал несколько раз в Америке. Конечно, трудно обобщать по таким сценкам, однако у нас, при всей жуткой загруженности городского транспорта, такого все же не увидишь со времен второй мировой войны. Давка, конечно, бывает жуткая, виснут на подножках, ругаются, но все-таки какое-то подобие очереди неизменно соблюдается. Тем более нет у нас этой специфически женской агрессивности, весьма типичной для Америки.
В связи с вопросами преступности и терпимости чрезвычайно любопытно сравнить отношение к преступникам со стороны общества и правительства. Как-то, включив телевизор, я услышал совершенно невероятное сообщение. Министр внутренних дел Англии (который, кстати, здесь считается страшным "реакционером") объявил, что поскольку тюрьмы переполнены, то нужно меньше сажать и больше отпускать досрочно. Всего по стране в этот момент было около 45 тыс. заключенных, то есть 0,08 процента населения. А кроме того, сказал он, содержание одного заключенного в день обходится в 200 фунтов, и это слишком дорого для казны.
"Бог мой, - подумал я, - ведь это же мне все снится. этого не может быть в действительности. Сейчас надзиратель застучит в дверь ключом и заорет: "Па-а-адъем!" Я расскажу ребятам в камере свой сон, а они будут хохотать: "Чего придумал, надо же! Места мало... дорого стоит... Приснится же такое!"
У нас ведь тюрьмы резиновые: где при царе сидело двое, сейчас - по меньшей мере пятеро. Да и что за проблема - тюрьмы переполнены! Согнать зэков под конвоем, оцепить - и чтоб в две недели лагерь был готов. Колючей проволоки, что ли, не хватает в стране?
Слыханное ли дело - 200 фунтов в день! Да все Политбюро коллективно повесилось бы на кремлевской стене от такого оскорбления. Зэк должен доход приносить, обогащать народное хозяйство. За двести фунтов любой надзиратель сам себя в карцер запрет и выходить откажется. Вот так реакционный министр! С другой стороны, отношение общества значительно жестче, чем у нас. Смертная казнь существует всего в нескольких странах: во Франции, в некоторых штатах США - и применяется неохотно. В Англии она отменена, однако до сих пор существует довольно сильное движение за ее восстановление. Здесь вообще верят в наказание. Даже телесное наказание в школах формально не отменено, хоть и редко применяется. Но любопытно, что среди родителей популярны те школы, где оно применяется чаще. Значительно больше желающих отдать туда детей - такие школы обычно процветают финансово.
У нас смертная казнь применяется за добрый десяток преступлений, в том числе и не насильственных, таких, как взятки, крупные хищения, "измена родине", "дезорганизация работы исправительно-трудовых учреждений" и т. п. Жестокость карательной машины доходила временами до откровенного террора населения, однако мы знаем, что даже это не уменьшило преступности. Умудренные нашим горьким опытом, мы понимаем, что наказание абсурдно с точки зрения психологии человека. Если преступник не чувствует себя виновным, наказание превращается в простую пытку; если чувствует - то он уже наказан больше, чем это может сделать государство. Люди - не павловские собаки, их сознание не формируется рефлексами. Человек не поддается дрессировке - он хитрит, лицемерит, вырабатывает защитные реакции, но все это мало трогает его сущность. Короче говоря, наказание способно лишь развратить человека, озлобить его или сломать.
Можно оправдать желание общества оградить себя от людей, не считающихся с правами себе подобных, то есть изолировать таких людей, лишить их возможности совершать преступления. Но месть общества преступнику столь же безобразна, как и само преступление.