Как-то ночью бедняга проснулся от боли в голове, от ужасной боли. Он вскочил, ничего не понимая, и при свете луны увидел друга, который убегал, пряча что-то под полой…
Итак, у него пропал еще кусочек мозга!..
Спустя некоторое время человек с золотым мозгом влюбился, и на этот раз всему пришел конец… Он всеми силами души полюбил хорошенькую блондиночку, и она его любила, но еще больше любила она помпоны, белые перья и красивые золотистые кисточки, болтающиеся на ботинках.
Любо-дорого было смотреть, как тают золотые в руках этого очаровательного создания — не то птички, не то куколки. У нее появлялись все новые прихоти, а он не умел отказать. Боясь огорчить ее, он до последней минуты скрывал печальную тайну своего богатства.
— Мы, верно, очень богаты? — говорила она.
Бедняга отвечал:
— Да-да… очень богаты!..
И ласково улыбался голубенькой птичке, которая в простоте душевной клевала его череп. Иногда его брал страх, он чувствовал, что надо быть не таким щедрым; но тут блондиночка вспархивала к нему и начинала щебетать:
— Мой милый, богатый супруг! Купи мне что-нибудь дорогое-предорогое…
И он покупал ей что-нибудь дорогое-предорогое.
Так тянулось два года. И вот как-то утром бедняжка умерла неизвестно почему — как птичка… Слиток был на исходе, и на то, что от него осталось, вдовец устроил пышные похороны своей дорогой покойнице. Колокольный звон, громоздкие кареты, обитые черной материей, лошади в перьях, серебряные блестки, бархат — все казалось ему недостаточно великолепным. К чему было ему теперь его золото?.. Он дал на церковь, дал факельщикам, дал цветочницам, продающим бессмертники; он раздавал, не торгуясь… Зато, когда он вышел с кладбища, у него уже почти ничего не осталось от его чудесного мозга, разве только кое-где к стенкам черепа прилипли золотые пылинки.
И вот он побрел по улицам, блуждая взором, вытянув вперед руки, спотыкаясь, словно пьяный. Вечером, когда зажглись огни в магазинах, он остановился перед огромной витриной, где при ярком свете переливались всеми цветами набросанные в беспорядке ткани и украшения. Он долго глядел на пару голубых атласных туфелек, отороченных лебяжьим пухом: «Я знаю, кого эти туфельки порадуют», — шептал он с улыбкой. Позабыв, что его блондиночка умерла, он решил купить их.
Хозяйка, сидевшая в комнатке за лавкой, услышала громкий крик. Она выбежала и в страхе отшатнулась, увидя человека, прислонившегося к прилавку и смотревшего на нее печальным, растерянным взглядом. В одной руке он держал голубые туфельки, отороченные лебяжьим пухом, а другой, окровавленной, протягивал ей оскребки золота, которые выцарапал собственными ногтями.
Вот вам, сударыня, легенда о человеке с золотым мозгом.
Несмотря на то, что легенда эта похожа на сказку, она правдива от начала до конца… Есть на свете несчастные люди, обреченные жить за счет своего мозга и платить за все в жизни чистым золотом, своей плотью и кровью. Для них это каждодневные муки. А потом, когда они устанут страдать…
Поэт Мистраль
В прошлое воскресенье, проснувшись, я подумал, что очнулся на улице Фобур-Монмартр. Шел дождь, небо хмурилось, мельница приуныла. Я испугался перспективы провести дома этот холодный дождливый день, и мне захотелось отогреться около Фредерика Мистраля, большого поэта, который живет в трех милях от моих сосен, в своей родной деревушке Майян.
Задумано — сделано. Дубинку из миртового дерева, томик Монтеня, пальто — и в путь!
В поле — ни души… Наш прекрасный католический Прованс по воскресным дням дает земле отдохнуть… Дома только собаки, фермы на запоре… Время от времени попадется навстречу возок с натянутым мокрым брезентом, старуха, накрытая с головой плащом цвета сухих листьев, мул в праздничной сбруе с красными помпонами и серебряными бубенцами, в плетеной попоне, голубой с белым, впряженный в тряскую двуколку, на которой едет в церковь семья фермера, а там, сквозь туман, виднеются канал и лодка, в лодке стоит рыбак и закидывает сеть…
В такой день невозможно читать дорогой. Дождь льет как из ведра, а северный ветер полными пригоршнями бросает его в лицо… Я проделал весь путь не передохнув и наконец после трех часов ходьбы увидел впереди кипарисовую рощу, в которой деревня Майян укрылась от ветра.
На улицах никого; весь народ у обедни. Когда я проходил мимо церкви, серпент[26] гудел, а сквозь цветные стекла мерцали свечи.
Поэт живет на краю деревни, в последнем доме с левой руки, при дороге в Сен-Реми, в одноэтажном домике с палисадником… Я тихонько вошел… Никого! Дверь в гостиную прикрыта, но слышно, что за дверью кто-то ходит и громко разговаривает… И шаги и голос мне хорошо знакомы… В большом волнении я остановился на минуту в выбеленном коридорчике, взявшись за ручку двери. Сердце усиленно бьется. Он там. Он работает… Может, обождать, пока он кончит строфу?.. Была не была, войду!