— Самогон возьму.
— Десятка. Пятнадцать, если нет своего меха. Ну, чего расселся? Я тебе не подавальщица.
И правда, для официантки хозяйка была слишком почтенного возраста. Гуль бы даже не особо удивился, если бы они оказались ровесниками. Тем не менее, на дряблых щеках старухи краснели два ярких круга румян, а отвисающая нижняя губа была выкрашена какой-то дикой фиолетовой помадой. Несколько раз перебрав на ладони деньги, она сунула гулю в руки бурдюк, но прежде чем отпустить, окинула высокомерным взглядом и недовольно проворчала:
— В полдень приходят за молоком ошейники, так что лучше тебе тут не засиживаться.
— У вас ферма?
— Работники не нужны! Топал бы ты лучше отсюда подобру-поздорову.
— Карга... — уже выйдя на улицу, фыркнул гуль.
Красный зенит давил, хотелось тени.
— Ещё какая! Добрых людей под нещадное солнце гонит! — подхватил пьяница, до этого дремавший. Со второй попытки встал на ноги, — честь имею, Севастьян Дождик, поэт. А вас...
Гуль пожал руку, но не спешил представляться. Огляделся по сторонам:
— Вы тут живёте?
— Нет, нет! Я — гражданин мира! В данный момент остановился здесь, но вскоре вновь двинусь в путь, чтобы нести радость просвещения людям! Как долгожданная влага облегчает землю, так же и моё творчество смягчает души людей, — прикипев взглядом к бурдюку, пьяница облизался и пригладил бороду, — да-а-а... в сей жестокий век люди забывают о прекрасном. Несомненно, возвращение плодородных земель, охота и выпас браминов — дела первостепенной важности. Но не стоит забывать и об искусстве. Оно отличает нас от дикарей и животных.
Заметив, что гуль собирается уходить, Севастьян пошёл в наглое наступление:
— Дражайший, не дадите глоток воды бедному страждущему? А я поделюсь своим творчеством.
— Но это не вода, это цуйка.
— Не страшно, не страшно, — замахал тот руками, — давайте найдём место в тени. Пройдёмте немного дальше по улице, как видите, здесь множество заброшенных домов.
Гуль немного помедлил и степенно кивнув, будто у него на уме изначально было не то же самое.
Солнце уже прошло зенит и медленно двигалось к горизонту, тени начали удлиняться. Главная дорога, как ни странно, шла почти по окраине, наверняка её выбрали потому, что она была достаточно широка и строения в этой части города сохранились лучше, чем в фактическом центре.
Севастьян приобнял своего нового знакомого за локоть, стараясь говорить как можно выразительнее и размахивая руками, не дождался прибытия на место и начал декламировать стихи:
— Жарко, душно, гнусно, мерзко
Ветер, пыль, песок, отрава
Шумно, мусор, прах и пепел
Камни, соль, преддверье ада
Мухи, блохи, тараканы
Птицы, крысы, чайки, вопли
Визги, крики, запах гари
Масло, жареное трижды
Люди, гомон, смех и топот
Проткнут мозг, расплавлен гвалтом
Бьёт прибоем реп с ламбадой
Сахар с распаленным жиром
Рыба, что вчера сгорела
Солнце душит плотным жаром
Нервы, стёртые до крошек
Плющит равнодушным шаром
В иглах острого зенита
Все живое вязко липнет
Сонно бьется рваной каплей
Засыхая, кровь густеет
На дыбе распята пляжа
Усыхает под давленьем
Тонет в просолёном поте.
Тонет мысль, умирает
Стих ползет речитативом
Чтобы тоже вяло сдохнуть
Запятые околели
Не успев совсем родиться
Точки ссыпались под пандус.
И слова иссякли тоже
Поросли сухой травою
Закопались в дроби камня.
Тут Эйлат конец сезона(*)
Пьяница возвёл сжатый кулак к небу и зажмурился, слегка мотая головой.
Дорога резко свернула вправо, последним на углу расположился оружейный магазин со стандартным названием «Егерь». У входа мужичок с пышными бакенами что-то выслушивал от бритоголового щупляка в зелёной кожаной броне с двумя чёрными нашивками на плече. Последний смотрел снизу вверх, одну руку держал в кармане, во второй сжимал толстый дымящийся окурок и активно жестикулировал, часто затягиваясь и пуская дым мужичку в лицо. Тот морщился, но не отходил, не возражал, лишь изредка кивал. Гулю всегда казалось немного странным, что разбойники и работорговцы враждуют меж собой, ведь обе фракции ведут себя одинаково мерзко, у них одинаково скудный словарный запас, их все одинаково ненавидят. Даже меж собой бандитские группировки чаще язык находят. Но в отличие от разбойников, ошейники могут себе позволить вот так селиться в нейтральном городе и собирать «налог» с некоторых. Гуль с сочувствием посмотрел на торговца. Возможно, однажды дружинники выбьют отсюда всю эту шваль, но пока ничего поделать нельзя.