— Ты что — сестра или не сестра? И ты что на меня так уставилась? Неужели ты не знаешь, что надо давать человеку, чтобы сбить пульс? — крикнул я.
— Когда я болею, мама дает мне липовый цвет, — ответила сестра.
— Вот и отлично, дай им липовый цвет. Хочешь, я сейчас напишу рецепт?
— Рецепта не надо. В больнице ведь нет аптеки. Я возьму у бакалейщика, — сказала сестра и ушла.
Приходит через некоторое время и говорит:
— Не кушают, господин доктор.
— Кто не кушает?
— Покойники не кушают липовый цвет.
— Дура! Разве липовый цвет едят? Липовый цвет пьют.
И как вам нравится? Смотрю, сестра впихивает в рот больным сухие листья и цветы липы.
— Ты разве его не вскипятила? Больным надо давать отвар липового цвета, — сказал я.
— Простите, господин доктор, я никогда не занималась домашним хозяйством.
Через некоторое время возвращается:
— Покойники не пьют липовый цвет, у них рты не открываются.
— В таком случае сделай укол.
— А какой иглой? — спрашивает она.
— Такой, какая есть в больнице.
— В больнице, кроме английской булавки, ничего нет. А ею я, извините, застегнула свой халат.
В это время приходит регистратор:
— Господин доктор, как записать этих умерших? От какой болезни они умерли?
— Они не мертвые, они живы.
— Что вы, эфенди! Они не живые.
— У них есть пульс!
— У них нет пульса!
— Есть пульс!
Мы сцепились.
— Ведь я обследовал его. Кому — врачу или регистратору — лучше знать, живой человек или мертвый?
— Живые принадлежат докторам, а мертвые — регистраторам. Потому что мертвые не могут платить за визит. Вы говорите, что обследовали. Обследуйте еще раз и увидите сами.
Я схватил руку одного из мертвых. Регистратор начал смеяться.
— Что вы делаете, господин доктор, вы же щупаете свой собственный пульс.
— Тьфу.
Оказывается, я спьяну вместо пульса покойника щупал свой пульс. И вот с тех пор каждый раз, когда умирает человек, я составляю акт лишь при условии, что при мне находятся два-три свидетеля.
В это время явился сторож, за которым послал доктор. Доктор обратился к нему:
— Этот покойник действительно умер?
— Умер. И по-настоящему.
— Откуда известно?
— Как откуда? Я тридцать лет служу сторожем в этой больнице. Какие только покойники не прошли через мои руки!.. Во-первых, зарабатывал этот человек от силы двести лир в месяц…
— Откуда ты это узнал?
— Да вы сами поглядите: у него что шея, что талия одинаковы. Вот-вот оборвутся.
— Верно.
— Теперь перейдем к его делам. Видать, что этот человек очень много пережил и очень устал.
— Откуда это знаешь?
— Да вы посмотрите, господин доктор, какие у него впалые щеки и запавшие глаза. Вдобавок, у него на иждивении шесть человек.
— А это откуда узнал?
— Помилуйте, господин доктор, вы только взгляните на его плечи. Как они согнулись! Разве не видно, какую тяжесть бедняга носил на своих плечах?
— Пожалуй, верно.
— А как содержать шесть человек на двести лир в месяц? Это, конечно, невозможно. А какой выход? У честного человека только один…
— А откуда видно, что он честный?
— Да, как же, господин доктор, разве умер бы он, если бы не был честным? Он жил бы, как другие.
— И то правда…
— И умный был человек.
— До сих пор все было правильно. Но откуда ты взял, что он умный?
Сторож огрубелыми пальцами поднял мое веко:
— Да вы посмотрите на эти глаза, господин доктор. Даже мертвые, они смеются.
— Так.
— Еще скажу, это был человек чуткий.
— Ну это-то почему?
— А разве не видно, господин доктор? У него на лице будто написано смущение тем, что своей смертью он потревожил людей.
— Правильно.
— И каким же ему быть еще? Человек это…
— Ясно! Значит, этот человек в самом деле умер. Вы знаете, чего я опасаюсь? Некоторые вот приходят и пытаются меня уверить, что они мертвые. Когда при них нет рекомендательных писем, я записываю против их имени: «Еще не умер, обязан жить», и возвращаю обратно. Ну хорошо, этот человек действительно умер. Ну, а от чего?
— В случаях, когда причина смерти неизвестна, регистратор больницы записывает: «от истощения».
— Да, пожалуй, так. Но смерть этого мне все-таки показалась немного подозрительной. Отправлю-ка я его на судебно-медицинскую экспертизу. Пусть у них тоже будет чем заняться.
Так вот каковы дела, мой любимый брат Слепень! В следующем письме я расскажу, что со мной было на экспертизе.