— А вы бы приняли большую дозу снотворного, — сказал я юноше.
— Я принимал, — ответил он. — Но разве вы совсем не читаете газет? Разве газеты не пишут каждый день о молодых девушках, которые кончали самоубийством, приняв несколько таблеток снотворного, и были спасены? А ведь никто их вовсе и не спасал. Теперешние таблетки — местного производства, и потому «действуют сильно». Примешь одну штуку — и на неделю теряешь сон. Такие теперь таблетки…
— А вы бы приняли импортные пилюли.
— Да где же их взять? Не только снотворное, но и никакие другие лекарства из-за границы не поступают. Теперь мы глотаем свои собственные пилюли… Затем, эфенди мой, я решил выпить яд. И по мере того как я каждый день пил самый сильный яд, я день ото дня наливался силой. И удивительное дело: попивая так эти яды, стал я здоров, как Самсон. За что ни возьмусь рукой — все ломается. «И что бы это было такое?» — недоумевал я и отправился к доктору. Доктор сказал:
— Все понятно… Вы уроженец Стамбула?
— Да.
— Ну вот, яд вам и полезен. И напротив — поедете вы в какое-нибудь место, где воздух абсолютно чист, не загрязнен, и там вы будете задыхаться. Вы привыкли к издающему зловоние мусору, который скопляется на стамбульских улицах. Вы притерпелись к пыльному, грязному воздуху Стамбула. Да что об этом, приятель, одна вода в Золотом роге чего стоит! От этой водицы идут ядовитые испарения, от которых мужчины теряют свою мужскую силу, а женщины становятся бесплодными. Ты стамбулец, твой организм свыкся с ядом, и пока ты принимал яд, чтобы умереть, ты, славу богу, день от дня становился крепче…
— А вы бы взяли веревку и повесились, — сказал я.
— Ты что ж, думаешь, я не делал этого? Иду я и покупаю самую прочную веревку. Но только повисну, как веревка рвется. И веревки-то гнилые, брат мой.
— А ты бы перерезал себе вены бритвой.
— Говорят, так сделал в свое время султан Азиз. А ну-ка, попробовал бы султан Азиз перерезать себе вены нынешними бритвами. Ведь эти бритвы и бороду не бреют, так где уж им перерезать вену. Это просто заржавленные железки.
— А надо было броситься вниз с высокого места.
— Я и это испробовал. Сколько раз я поднимался на высокие здания. Сейчас в Стамбуле сносят дома, разве ты не знаешь? Ну и вот, пока я добираюсь до верхнего этажа, начинают разбирать нижние.
— Хорошо, но как же ты, брат, все-таки покончил с собой?
— Ха-ха! Сейчас расскажу. В наши дни остался один-единственный способ самоубийства. Если у твоих родственников есть дочь, ты должен стараться выдать ее замуж. Нынешние зятья, если они люди выдержанные, то после женитьбы, а не выдержанные — еще до свадьбы, — убивают свою будущую жену и всех ее близких и дальних родственников. Но не из дурных побуждений, а от большой любви, чтобы избавить их от жалкого существования…
У моих дальних-предальних родственников была дочь. Один парень хотел на ней жениться. Родители девушки, все родственники всполошились:
— О горе нам, что мы теперь будем делать?
А я им сказал:
— Отдадите вы девушку или не отдадите — он зять и всех нас перекрошит.
— Он что — из горячих? — спросили они.
— Э-э, любезные, разве сейчас зятьев выбирают — горячие они или спокойные? Скажет: «горячий» — и зарежет; скажет: «спокойный» — и все равно зарежет. Скажет: «девушку не дали» — и убьет. А отдашь — скажет: «Отдали на мою голову» — и опять убьет. Не может прокормить жену — убивает. Есть деньги, а мужской силы в нем нет, ну и опять убивает. Зять есть зять, и как бы там ни было, он всех нас перебьет.
Девушку выдали замуж. Зять взял жену к себе, навестил всех родственников.
— Смотри, не вышло по-твоему. Они живут, как голубки. Приходят вот и навещают нас, — говорили мне.
— Э-э, да это он ходит по гостям, чтобы определить родственников, которых он собирается убить. Потом сами увидите, — изрек я. И вышло так, как я сказал. Зять всех нас поубивал. И он спасся и мы…
— А почему же он убил?
— Неизвестно. Он твердит: «Если я беру нож в руки, что потом делается — не помню». Но по-моему во всем виновата девушка. Я ей говорил: «Смотри, сестра, не давай зятю в руки нож… Стоит зятьям взять нож в руки, как они уже не помнят, что делают». А она во время обеда и скажи: «Любимый, нарежь хлеба». Как только зять взял в руки нож, в глазах у него потемнело. Что было потом, он никак не может вспомнить. Вот я и попал сюда.
Милый брат мой Слепень! В следующем письме я расскажу тебе, от чего умерли остальные. На этом я кончаю свое письмо. Целую твои глаза.