Вскоре до нас дошли слухи, что Керим отправился с Джазим-беем в путешествие по Европе. По возвращении его мы услышали, что он стал получать уже 2000 лир. Но и это было не все. Потом мы узнали, что его оклад достиг 5000 лир в месяц. А что он собственно делал — этого никто не знал. Считался секретарем, помощником, заместителем Джазим-бея. Когда Джазим-бея не было, всеми его делами ведал Керим. Затем получилось обратное. Когда не было Керима, его дела начал вести Джазим-бей. А ведь этот Керим не был ни способным, ни трудолюбивым. И никаких знаний у него не было. Никто не мог понять, отчего он так преуспевает. Только я знал, что он возвысился благодаря западному подхалимству. В чем оно заключалось, это западное подхалимство, я узнал позже.
У Джазим-бея было пять-шесть предприятий. Наше было самым старым из них. Однажды нам сообщили, что будет отмечаться двадцатая годовщина основания нашего учреждения. Всем выдали премию в размере месячного оклада. Кроме того, в честь этого события в ресторане одного из самых больших отелей устроили банкет на 80 человек.
И вот тут я наконец узнал, что такое западное подхалимство, узнал, в чем секрет успеха Керима. На банкете Джазим-бей сидел во главе стола, рядом с ним — Керим. Мое место было через три человека слева от Керима. Я с большим интересом и вниманием наблюдал за Керимом, не пропускал ни одного слова, ни одного движения.
Вот Джазим-бей взял рюмку, хотел поднести ко рту, но в это время его руку схватил Керим.
— Нельзя, — сказал он. — Знаете сами, вам вредно.
— Ну, всего маленькую рюмку, — взмолился Джазим-бей.
— Раз нельзя, значит, нельзя. Впрочем, как знаете… Хотите, пейте… Только я уж тогда ни при чем. Ведь вы же знаете, что нельзя из-за сердца.
Джазим-бей поставил рюмку, поднятую за его здоровье, и сел на место.
Затем Джазим-бей заметил:
— Жарко здесь что-то. Окно бы открыть…
Не успел он сказать это, как Шевки, восточный подхалим, опережая официантов, сорвался с места. Повторяя на ходу: «Извольте, господин эфенди, извольте!», он подбежал к окну.
Вдруг раздался строгий голос Керима:
— Оставьте! Не надо открывать!
И, повернувшись к Джазим-бею, укоризненно сказал:
— Ну что вы делаете? Право, хуже ребенка… Вы же потный. Разве можно…
— Да нет же, я не вспотел, — уверял Джазим-бей.
— Что значит «не вспотел»! Как будто, дорогой мой, я не знаю, вспотели вы или нет.
Джазим-бей наливает себе воду. Керим тут как тут:
— О-о-о! — восклицает он. — Что вы делаете, бога ради? С ума сошли, что ли?
— А что? — говорит Джазим-бей. — Воду себе наливаю…
— Бог ты мой, — качает головой Керим. — Ну что вы за человек? Разве я дам вам пить простую воду? Если вам хочется пить, почему не спрашиваете у меня? Гарсон! Быстро бутылку содовой!
Что бы ни вздумал сделать Джазим-бей, Керим не разрешает. А тот слушается Керима, подчиняется ему и время от времени, как избалованный ребенок, капризничает:
— Разреши мне. Всего одну рюмку!.. Можно?
— Нельзя, нельзя! Сказано нельзя, дорогой… Вы совсем не хотите думать о своем здоровье.
Но тут же Керим, ни капельки не стесняясь, делал все обратное тому, что говорил. Только что запретил открывать окна, а когда все вспотели, вдруг, обращаясь к Джазим-бею, сказал:
— Жарко, не правда ли? Душно тебе?
— Нет, не душно.
— Нет, душно! Я знаю, что тебе душно. Откройте окна!
Наш восточный подхалим, бросив вилку, нож, со словами: «Извольте, господин эфенди», побежал открывать окно.
— Остановитесь! Сколько раз я говорил, что не люблю подхалимства. Отойдите, эфенди. Пусть откроет гарсон.
— Слушаюсь, господин эфенди. Сажусь, эфенди мой. Не извольте гневаться…
Джазим-бей обратился к Кериму:
— Можно мне выкурить одну сигарету?
— Одну можно, — ответил Керим. — Но вторую не разрешу. Ведь это уже четвертая за день.
Я никого и ничего не замечал, лишь продолжал наблюдать за ними.
— Сколько раз я вам говорил, что на банкеты не следует одевать этот коричневый костюм, к тому же еще спортивный. У меня уже язык устал… У вас совсем нет вкуса. Прямо ни на одну минуту нельзя вас оставить одного, что-нибудь натворите…
Я посмотрел на Джазим-бея. Взрослый мужчина, миллионер, лепечет, как избалованное дитя:
— Ах, я забыл…
Керим заявил сидящим за столом:
— Вы его не знаете. Это просто ребенок, ей-богу!.. Шевки, восточный подхалим, попытался возразить:
— Что вы, эфенди мой, разве можно так говорить?