Итак, в начале ноября Реджина стояла перед дверьми одной из аудиторий в старшей школе Сторибрука и медлила, не решаясь войти. Там собиралась группа психологической поддержки для понесших тяжелую утрату. Реджина помнила, сколько всего пришлось Эмме вытерпеть в армии из-за их отношений. И она не могла добавить бесчестие к уже полученным Эммой ранам. Реджина не станет порочить образ своего солдата походами в группы для офицерских жен. Хотя брюнетка всё ещё не могла понять, что плохого с точки зрения армии было в их отношениях. Кому какое до этого дело? Это до сих пор злило Миллс. Эмма – бисексуальна. Эмма – женщина-солдат. И она отдала этой стране всё, что могла. А страна даже не может отыскать её?
Она напряглась. Потом глубоко вздохнула. Из класса доносились голоса и скрип передвигаемых по деревянному полу металлических стульев. Почему-то от этих звуков Реджине становилось не по себе.
Она не была здесь с выпускного, и даже тогда памятное событие было омрачено тем, что некому было сфотографировать её и осыпать цветами. Никто не хвастался друзьям, рассказывая, как сильно гордится такой дочерью. Её прощальная речь была сдержанной, отстраненной и хорошо отрепетированной. И, стоя на сцене, Реджина улыбалась, красноречиво расписывая стандартный набор «светлых воспоминаний, которые навсегда останутся с ними». Но карие глаза, глядящие в зал, оставались совершенно серьёзными, и девушка думала только о том, что в этой толпе, заполнившей зал, у неё нет ни одного родного лица.
Сердце тяжело колотилось в груди. Она не может этого сделать. Она не скорбит. Эмма не уме… Просто сейчас её здесь нет. Она повернулась, чтобы уйти, но тут её окликнул тихий старческий голос:
- Мэр Миллс.
Спина Реджины напряглась, и в голове промелькнула мысль, что, если она не двинется с места, возможно, её оставят в покое. Но, сама того не ожидая, брюнетка одернула пальто и, тряхнув головой, медленно развернулась:
- Мистер Борелли.
- Пожалуйста, здесь вы можете звать меня Марко. Зайдёте?
Реджина замялась. Акцент Марко напомнил ей папу. Её терпеливого и доброго папочку.
Заметив её сомнения, Марко улыбнулся:
- Может, в другой раз?
Реджина покачала головой, делая шаг вперёд:
- Я думаю, сегодня подходящий момент.
Мужчина широко улыбнулся и придержал дверь, пропуская её. Они молча спустились по ступенькам и прошли к возвышению, на котором кругом стояли металлические стулья, занятые, как поняла Реджина, постоянными участниками группы, хотя брюнетка не видела их лиц. Она не могла оторвать взгляд от дорожки, покрывающей ступени. Та почему-то была насыщенного бордового цвета, хотя официальными цветами школы были черный и красный. Миллс почти рассмеялась, увидев дыру на средней ступеньке. Ковер был дырявым, сколько она себя помнила. Кэтрин однажды запнулась за него, а Дэвид её поддержал, так они и познакомились. Её подруге стоило увидеть в этом падении предвестие беды.
Приблизившись к сцене, Реджина почувствовала аромат кофе, и, когда Марко предложил ей руку, чтоб помочь подняться, она увидела слева от сцены столик с закусками. Под взглядами группы нестерпимо захотелось втянуть голову в плечи, но нежелание показаться слабой было в Реджине неистребимо. Гордо подняв подбородок, мэр заняла ближайшее свободное место.
Группа, которую вел мистер Борелли, была небольшой. Вместе с Реджиной их было всего пятеро. Марко сел напротив неё, слегка отодвинувшись, чтобы лучше видеть остальных. Справа от неё, через два места, сидел блондин, Реджина знала его, они пересекались, когда брюнетка забирала сына из садика и когда обязанности мэра заставляли её выбраться в лес, где мужчина, работавший лесорубом, показывал и объяснял, как они восстанавливают лесной массив, чтобы компенсировать ущерб от вырубки.
Через три стула слева, зарывшись дрожащими пальцами в каштановые волосы и опустив голову, сидел мужчина. Он выпрямился, и Миллс нахмурилась, узнав Джефферсона Хэттера, отца Пэйдж. Классный руководитель Генри уведомил родителей о том, что Алиса Хэттер погибла в автомобильной аварии. Реджина послала цветы и соболезнования. Она хотела зайти к Джефферсону и отнести лазанью, но, представив блондинку лежащей в гробу, не смогла заставить себя это сделать.
Темнокожая, бесстрастно глядящая перед собой женщина, сидящая рядом с Марко, была на несколько лет старше Реджины. Брюнетка была не знакома с ней и её историей, но, видимо, она скоро всё узнает, учитывая, что впереди целый вечер.
- Спасибо, что пришли сегодня, – начал Марко. – Мне приятно видеть новые лица, и я улыбаюсь не потому, что не сочувствую вашей утрате, но потому, что горжусь вашим мужеством.
Реджина вздрогнула и опустила глаза.
- Всегда нелегко терять тех, кого любишь. И иногда нам требуется помощь, хотя мы и не привыкли просить о ней. Поэтому мы собрались здесь. И чтобы подать пример новичкам, сегодня начну я.
Марко откинулся на спинку стула, и начал говорить, вспоминая Марию, свою жену, умершую от болезни Альцгеймера двадцать пять лет назад. Он не мог иметь детей, но Мария любила его. Она не узнавала мужа, но он любил её до последнего. И теперь дня не проходит, чтобы он не тосковал по ней, не думал, не молился о её душе.
Реджина знала историю старика, но, когда он закончил, уступая право слова следующему, брюнетка почувствовала, как внезапно вспотели ладони и отвела глаза, чувствуя себя ученицей, не выполнившей домашнего задания.
Следующим заговорил Джефферсон. Реджина краем уха слышала, что Хэттера в сеансах групповой терапии обязал участвовать суд. После смерти жены его нашли дома с передозировкой и сейчас Пейдж находилась на попечении ближайших соседей, пока её отец медленно собирал свою разбитую жизнь по кусочкам. Он был краток. Сказал, что понемногу смиряется с утратой. Но Реджина чувствовала, что он хочет только вернуть опеку над дочерью и ради этого торопит самого себя с выздоровлением.
К счастью, после Джефферсона взял слово лесоруб, представившийся Робином. Он сидел, упираясь локтями в колени:
- Знаю, что каждый год возвращаюсь сюда примерно в это время. Два месяца назад была годовщина смерти Мэриан. Жена покинула нас почти четыре года назад. Мы с моим мальчиком остались одни. Она умерла через три дня после его рождения. Послеродовые осложнения. Роланд, считай, и не видел матери. Иногда мы вместе смотрим фотографии, но он узнает её не так быстро и живо, как других. Но сын хотя бы знает, что это она. Каждый год я обещаю себе, что проведу годовщину с Роландом, поминая Мэриан, и каждый год с приближением этого дня я чувствую себя так, будто на грудь ложиться гора и давит, мешая дышать. Это несправедливо по отношению к Роланду, ведь у него день рождения. Но мы очень стараемся.