- Стоять, – скомандовал голос с сильным акцентом, когда она попыталась вырваться.
Чужие большие и мозолистые руки схватили её за талию. К горлу поднялась желчь. Её прижали лицом к земле, и руки зашарили по спине. Нет! Только не снова! Она инстинктивно пнула кого-то ногой, но голень прострелило такой острой болью, что Эмма потеряла способность двигаться. Она попыталась подняться на колени, но её толкнули на землю. Она ударилась щекой о бетонный пол.
- Нет! – прорычала Эмма, лягаясь. На этот раз правой ногой. Должно быть, она достала его ботинком, потому что неизвестный отпрянул, закричав:
- Sharmoota!
Она поползла прочь, стараясь, насколько это возможно, перенести вес на здоровую ногу. Ещё один звук. Тяжелые шаги металлическим эхом отскакивали от стен. Должно быть, в комнате мало мебели. Замкнутое пространство. Ругань на арабском. Эмма всё ещё пыталась подняться на ноги. Прочь. Прочь. Прочь!
Она вскрикнула и инстинктивно свернулась калачиком, когда удар пришелся в живот, и мысленно приготовилась к следующему. Эмма готова была поклясться, что слышала свист воздуха, когда кто-то занес ногу для удара. Но ничего не произошло. Громкая брань. Над головой. Кто-то склонился над ней. Плечи придавили к земле. Чужие руки на спине. Обжигающе горячая жидкость, и она кричит, срывая голос. Мешковина забивается в рот, прилипает к мокрому лбу. Руку жжет огнём, и всё в Эмме приказывает ей не плакать, но слёзы всё равно жалят глаза. Жжение в руке чуть унимается, и руку бинтуют сухой тканью. От этого лишь немногим легче. Эмма больше не кричит, только тихо всхлипывает. Вес, давящий на плечи, исчезает.
Неясные фигуры отступают в дальний угол. Закрываясь, снова лязгает дверь, и только тяжелое дыхание Эммы наполняет комнату.
Эмма смотрела на свою руку. Протез, глядя на который, она вспоминала фильм «Эдвард – руки ножницы». Лезвий на ней, конечно, нет, но всё равно ведь она механическая. Её собственная рука изуродована, искалечена. Какие там слова ещё можно подобрать, чтоб объяснить, что конечность больше непригодна к использованию? Нервы были повреждены слишком сильно. Не выстрелом, нет. Эти мудаки занесли инфекцию, когда черте чем поливали руку, чтоб «очистить» рану. Придурки, нет, чтоб просто промыть спиртом. Она всё еще видела слабые очертания предплечья на сгибе локтя – там, где его туго перетягивал ремень. Нужно было замедлить распространение инфекции. Через пару лет выпустят новые протезы, неотличимые от настоящих рук и ног, так что Эмма сможет поменять его. Эта мысль заставила Свон вспомнить Августа, и блондинка почти фыркнула. Генри придет в восторг, когда увидит её. И Августу точно понравится. А Реджина… Иногда Эмме было страшно думать о ней. Но, по большей части, она просто безумно скучала по Миллс.
Но она жива. Маленькие победы. Врачи говорят, что о ней надо бы кино снять. Эмма зажмурилась и медленно согнула пальцы, сжимая кулак. Не дай Бог.
- Капитан.
Девушка подняла взгляд и выпрямилась, увидев, что в палату вошел доктор Гэмбит, лысеющий мужчина в лавандового цвета рубашке и очках в проволочной оправе. В руках он держал её карту.
- Эмма, – поправила она.
- Эмма. Итак, – мужчина сел напротив неё на обитый плюшем стул. Эмма нервно теребила рукав футболки. – Доктор Митчелл сказал, вы сообщили, что готовы поехать домой?
- Да, сэр.
- Эван, – в свою очередь поправил врач. Эмма понимающе кивнула. – Вы были непреклонны в своём решении остаться здесь, начиная со дня вашего появления в Брукхевене шестнадцать месяцев назад. Почему сейчас вы хотите уехать?
Эмма бессознательно теребила брелок с лебедем, всё ещё висящий на цепочке. Жетоны тоже были при ней, но каждый раз пальцы, как намагниченные, тянулись к брелоку, который пробуждал в груди жгучие воспоминания. Реабилитационный центр, который она называла домом последние полтора года, был безопасным местом, где специально обученные люди помогали ей справляться с собственным бушующим разумом. И ей помогли. Даже она сама это видела. Теперь Эмма могла терпеть чужие прикосновения. Они всё еще не должны быть неожиданными и слишком навязчивыми, но всё же она больше не подпрыгивает, если кто-то прикасается к ней. Вспышки животной ярости сменились приступами гнева, но даже они случались теперь всё реже и реже. Иногда воспоминания снова обступали её, и она чувствовала себя зверем, загнанным в ловушку, но теперь она научилась поворачивать ключ и открывать клетку. Дыхательные упражнения, мантры. Вспоминать, сколько хорошего она сделала. Напоминать себе, что она хороший человек. Было время, когда Эмма умоляла о смерти, мечтая о ней, как об избавлении. Теперь, несмотря на всё плохое, она благодарила всех богов за то, что жива и может вернуться домой.
- Я была не готова, – ответила блондинка тихо, но уверенно. Она твёрдо посмотрела доктору в глаза. – Я боялась поранить кого-то, если у меня вдруг случится очередная вспышка воспоминаний. Не хотела взваливать этот груз на чужие плечи. Мне нужна была помощь. И мне нельзя было просто вернуться к повседневной жизни и пытаться справиться с этим самостоятельно. Мне нужно было научиться помогать себе.
- Согласно этим документам, последнее время вы делаете значительные успехи, как в выполнении физических упражнений, так и в психологической работе, направленной на признание слабостей, – судя по тону, он был впечатлён.
Эмма подавила довольную ухмылку, обрадовавшись похвале. Хотя доктор всё равно не увидел бы её улыбки, он всё еще восхищенно изучал карту своей пациентки. Свон всегда была бойцом, но делиться своими чувствами была несклонна. Но на этот раз её битва заключалась в том, чтоб научиться открываться, и Эмма решилась принять помощь врачей. Этот путь был тяжелым, и много раз, когда девушке предлагали записать свои воспоминания или поговорить о том, что ей пришлось пережить, Эмме физически становилось плохо. Но она пробовала снова и снова, едва её состояние приходило в норму. Потому что, если уж ей дали второй шанс, блондинка не собиралась его упускать.
Гэмбит кивнул, продолжая листать карту:
- Тут сказано, что в Ландштуле вы ударили врача, очнувшись после семимесячной комы, – он задумчиво сморщил лоб. – Прошло немало времени, и мы уже высказали нашу оценку, но вы сами что можете сказать относительно вашего прогресса?
- Это доказывает только, что я тогда была в неподходящем месте, – легко откликнулась Эмма. – В неподходящей стране, если на то пошло. Думаю, что за последний год я заново научилась контролировать свою жизнь. Я готова вернуться домой и снова стать его частью.
- Куда вы хотите вернуться? Вы пробовали найти сержанта Августа Уильяма Бута, с которым когда-то жили в одной приемной семье, но эти поиски ведь не увенчались успехом.