Эмма была одна всю свою жизнь. И хотя Реджина частично понимала, каково это, её хотя бы растил любящий отец, а теперь она сама стала матерью чудесного сына. Брюнетка обычно никому не открывалась, но с Эммой всё было так просто. Говорить с ней, слушать её, быть с ней. Девчонка-сирота, у которой ничего в жизни не было, кроме собственного имени, внезапно вклинилась в размеренную жизнь семьи Миллсов, украв их сердца, и они искренне приняли её в свой мир.
Именно поэтому Реджина так старалась убедиться, что с Эммой всё в порядке.
Она знала, что почтальон проходит мимо её дома между часом и половиной второго. В два он приходил только если питомец Руби, сибирский хаски Рэд, кидался ему навстречу и решал помочь мужчине поддержать спортивную форму, гоняя того вокруг квартала. Ей требовалась вся сила воли, чтоб не забегать домой для проверки почтового ящика, когда она шла на обед. Реджина не позволяла себе этого, потому что понимала, что, если она не найдёт письма от Эммы, разочарование будет слишком сильным. К тому же, комментарий Тины погладил брюнетку против шерсти. Она не параноик!
Больше всего убивало ожидание. Когда Эмма была в Ираке, Реджина, мучимая тревогой, обкусывала кутикулы чуть не до крови, пока ждала писем, любых известий того, что с девушкой всё в порядке. Потом она находила конверт, подписанный небрежным почерком Эммы, и облегчение захлёстывало ее, успокаивая нервы. Эта передышка обычно длилась ровно до того момента, когда Реджина отправляла ответ. И всё начиналось снова.
И тогда они были просто друзьями.
А теперь, когда они… встречаются? Они любовницы? Пара? Кем бы они друг другу ни были, Реджина знала, что то, что между ними происходит, - важно. И теперь каждый день ожидания почти доводил её до сердечного приступа.
Реджина уже потеряла отца и мать тоже, пусть у них и были сложные и напряженные отношения. И родители оставили её так быстро. Она проводила ночи, заливаясь горькими слезами, безутешная в своей скорби и ярости, чувствуя себя совершенно опустошенной. И женщина знала, что родителей не вернуть, как бы сильно она не хотела и сколько бы желаний не загадывала на падающие звёзды. Но Эмма собирается вернуться, напоминала себе Реджина. Она просто на службе. Это всего лишь работа, как в офисе. Ну, не считая того, что профессия Эммы обязывала её хранить государственные тайны и уметь обращаться с пистолетом, винтовкой и прочим в этом роде. И это не говоря о том, что несчастные случаи происходили даже на учениях, и солдаты, попавшие под перекрестный огонь, проползая под колючей проволокой на учебном полигоне, далеко не были редкостью.
Боже, может быть, у неё действительно паранойя.
Реджина покачала головой, отгоняя эту мысль. Остановив машину у особняка, она помогла Генри выбраться из детского кресла и, чтобы успокоиться, обняла его, утыкаясь подбородком в волосы малыша.
- Мамочка, - он скорчился и с упрёком посмотрел на неё, - мне щекотно!
- Ну, и хорошо, - улыбнулась Реджина, дотрагиваясь носом до шеи сына. Генри громко захохотал.
Она поставила его на землю, и, взявшись за руки, они пошли к крыльцу.
- Можно нам мороженого? - Генри обратил на маму самые печальные щенячьи глазки.
Она мягко усмехнулась, помогая ему запрыгнуть на ступеньку:
- Сначала нужно пообедать.
- Но мороженое полезно, - возразил он.
- Оу? - Реджина вопросительно подняла бровь, опустошая почтовый ящик. - Как так?
Генри не ответил на вопрос, он взволнованно подпрыгивал, ожидая, пока ключ окажется в замке. Недавно Реджина начала разрешать ему самому открыть двери. Раздался щелчок, и мальчик распахнул дверь. Не дожидаясь маму, он понесся на кухню. Не нужно было быть гением, чтобы понять, за чем он побежал. Брюнетка вздохнула, услышав, что Генри полез в холодильник.
- Никакого мороженого, Генри, если ты не хочешь остаться без сказки вечером.
Дверца холодильника хлопнула, закрываясь, и послышалось раздраженное детское ворчание. Боже, дай ей сил, когда он станет подростком и научится хлопать дверьми и закрываться в комнате. Поставив дипломат на столик, Реджина просматривала почту, отделяя письма и счета от спама. Мысленно она освежала в памяти список продуктов для того, чтоб приготовить сегодняшний ужин, но орегано и помидоры вылетели из головы, как только она увидела письмо от Эммы.
Она улыбнулась и, сжав письмо в руке, уронила остальную почту на столик.
- Генри, - позвала женщина, пройдя из прихожей в коридор, - я хочу тебе что-то показать.
- Мы идём за мороженым? - взволнованный малыш бежал навстречу маме, протягивая руки, чтобы она поймала его.
Реджина вовремя присела и успела подхватить Генри. Подойдя к лестнице, она села на нижнюю ступеньку, а мальчика посадила немного выше, так что они оказались на одинаковой высоте.
- Эмма нам кое-что прислала, - женщина достала письмо.
- Ура! - Генри захлопал в ладошки, а потом протянул руки, сжимая и разжимая кулачки от нетерпения.
Аккуратно надорвав конверт, Реджина открыла его, и на колени ей выпал небольшой квадратный снимок. Подняв его, брюнетка увидела, что это снятая на Палароид фотография Эммы. Блондинка с убранными в пучок волосами, одетая в камуфляжные штаны и белую майку, сидела на койке, на её плече восседал Рекс, а стены вокруг были увешаны фотографиями и рисунками Генри.
- Смотри, родной, - прижавшись друг к другу, Реджина и Генри рассматривали фото.
- Это Рекс! - просиял Генри и выхватил снимок из маминых рук, чтоб рассмотреть его получше.
Реджина заметила надпись на белом крае оборота фотографии и осторожно потянула, переворачивая снимок лицевой стороной вниз.
Наклонившись ближе и прочитав первые слова, она посмотрела на Генри:
-Это тебе.
Генри хихикнул и покраснел, довольный тем, что получил первое письмо в жизни. Реджина шутливо подтолкнула его локтем, и прочла:
- «Хэй, Генри! Ты был прав, Рекс тут не даёт мне скучать. Он действительно хорошо обнимается, но ты всё равно лучше. Только не говори ему, что я это сказала, ладно? Скучаю по тебе, пацан. С любовью, Эмма».
Генри нетерпеливо перевернул фотографию и почти ткнул ею Реджине в лицо:
- Смотри, мамочка! У Эммы на стене мои рисунки!
Реджина мягко отвела его ручки чуть дальше, теперь, не отрываясь, глядя на снимок.
- Вижу, солнышко. Хочешь, после обеда мы ещё что-нибудь ей нарисуем?
- Ага, - с готовностью согласился он и, громко топая, побежал в детскую, крепко сжимая фото.
Реджина нежно улыбнулась, обнаружив в конверте сложенный втрое листок линованной бумаги, исписанный каракулями Эммы. Разворачивая его, она была взволнована не меньше сына.
Май 7, 2004 г.