Июль 25, 2008.
Эмма,
Кажется, я сделала пару шагов назад, но доктор Хоппер утверждает, что такая реакция не выходит за пределы нормы. Робин, тот, что ходит со мной в группу психологической помощи, ну, тот, у которого сын с ямочками на щеках больше, чем у Генри, пригласил меня пообедать вместе. Я накричала на него посреди улицы и приказала держаться подальше. Доктор Хоппер говорит, что это нормально, если я еще не готова для новых отношений, но, честно говоря, я думаю, что никогда не буду готова. И меня это не беспокоит. Я отдала своё сердце тебе и хочу, чтоб ты хранила его.
Я люблю тебя.
Сентябрь 1, 2008.
Привет, Эмма!
Завтра я иду в школу. Уже во второй класс! Я учусь с Пейдж и Николасом. Мы в классе мистера Герреро. Ава говорит, он злой. Завтра я угощу его яблоком. Жаль, что тебя не было с нами летом. Мы с мамой ездили в Нью-Йорк. Она говорит, что мы уже там были, но я был маленький и не помню, так что мы решили завести традицию. Кстати, мы посадили мое собственное вишневое дерево на заднем дворе! Оно еще малыш, но мы с мамой о нём заботимся.
Я скучаю и сильно люблю тебя. Рекс и его семья передают привет.
С любовью,
Генри.
Ноябрь 3, 2008.
Эмма,
Смотри, Генри с дядей Августом решили одинаково одеться на Хэллоуин. Снова увидеть Генри в форме было грустно и радостно одновременно, но до прошлой пятницы я думала, что мне не доведётся увидеть сержанта Бута. Он сказал, что оденется тобой. Я подколола его, спросив, значит ли это, что он считает тебя жуткой. И, разумеется, твой братец не мог не сумничать. Он ответил, что, если б действительно хотел всех напугать, то оделся бы мной. Ему повезло, что я люблю тебя.
Я знаю, что ты за нами присматриваешь.
Однажды мы снова встретимся, любимая.
Неделей позже, в День ветеранов, большая часть города собралась на площади, и семья Миллсов возложила цветы к памятнику Основателя. Генри положил на постамент букет жёлтых лилий.
- Они как волосы Эммы, - заявил он. Прежде, чем опустить единственную красную розу рядом с букетом сына, Реджина прошептала тихое обещание, прижав цветок к губам. Одиннадцать ружейных залпов не смогли заглушить тихого голоса и заразительного смеха блондинки, звучавшего в её ушах.
В третью годовщину исчезновения Эммы Реджина не стала пить, хотя искушение было велико. Арчи похвалил её, но она была не в том настроении, чтоб, как ребёнок, радоваться чужой похвале.
В январе, пообещав начать год правильно, Реджина и Генри провели вторую половину рождественских каникул, перекрашивая стены во всех комнатах дома. Пропали однотонные стены, из-за которых благопристойный особняк выглядел, как картонный макет. Коридоры окрасились в жёлтый, гостиная стала красной, а игровая комната – зелёной, как трилистник. Они отодвинули и укрыли чехлами всю мебель, надели то, что не жалко (Реджине пришлось для этого купить майку и спортивные штаны), и вознамерились вдохнуть в дом новую жизнь. Миллс, как прирожденная перфекционистка, контролировала выбор гармоничной цветовой палитры, но в остальном проектом руководил Генри. И на правах главного он решил, что они развесят рамки с фотографиями из альбомов по стенам. Реджина искренне улыбалась, глядя, как сын поправляет стоящую на каминной полке рамку с фотографией, на которой они были сняты втроём.
Перемены витали в воздухе, и каждый раз, когда она слышала, как кто-то упоминает Эмму, или видела выпуск новостей, рассказывающий о солдатах за рубежом, сердце болело всё меньше, Реджина всё больше принимала то, что случилось. Она могла, не кривя душой, сказать, что счастлива.
Иногда она пересматривала видео-послание Эммы, поставив его на повтор, и перечитывала их письма, словно любимый роман. Или надевала безразмерную футболку Эммы с надписью US ARMY, вдыхая запах изношенного материала. На секунду ей казалось, что она ощущает её запах, хотя после трех лет от него, конечно, не осталось и следа. Но это нормально. Где бы Эмма ни была, главное, ей не больно, и она в безопасности. И Реджина не могла просить о большем. И если время от времени Миллс забывала об этом, рядом с ней были люди, которые могли напомнить.