- Да, приятель, ты точно лучшайший.
-Значит, Генри к нам можно, - заключила Реджина.
Генри отпустил их и, вскочив на ноги, начал радостно подпрыгивать. Иногда он приземлялся на чью-то ногу или бедро, скрытые одеялом, и падал, в эти моменты, женщины просто сжимали зубы, но обе они, и Реджина, и Эмма, были готовы его поймать.
Когда будильник на тумбочке зазвенел, Реджина покачала головой, глядя на сына, и выбралась из кровати. Она подхватила Генри во время очередного прыжка и, покружив, поставила на пол, где он немедленно упал, разыгрывая головокружение. Реджина обернулась на звук расправляемой простыни и увидела, что Эмма тоже встала и уже встряхивает одеяло, чтоб заправить кровать.
- Займись ребёнком, а я займусь этим, - Эмма расправила покрывало и теперь заправляла концы под матрас, добиваясь идеально ровной линии.
Реджина надела халат и, завязав пояс, протянула руку всё еще лежащему на полу Генри.
- Давай опять поспим вместе, мамочка? - Генри встал, ухватившись за протянутую руку.
- Но без всяких Генри, - поддразнила Эмма.
Тот в ответ обнял Реджину за ногу и показал Эмме язык. Брюнетка поглядела на Эмму, закатив глаза, и, подхватив ребенка на руки, вышла из комнаты.
- Что мы будем сегодня делать, мамочка, - спросил Генри, сидя на барном стуле, куда он забрался почти сам. Они с Реджиной уже переоделись, последняя даже успела принять душ.
- Это сюрприз.
- Сюрприз? - спросила появившаяся в дверях Эмма.
У Реджины при виде Эммы перехватило дыхание. Блондинка только что сняла футболку и теперь вытирала ею лицо, оставшись в топе и спортивных леггинсах. Руки и шея были влажными от пота. Реджина знала, что Эмма спортивная, пару раз она видела, как та делает отжимания с Генри на спине, или прорабатывает ноги, усадив ребенка к себе на стопы, так что малыш думал, что они играют в самолётик. Но никогда прежде женщина не видела Эмму вот так. Реджина всегда считала, что она в хорошей форме, но, Боже, блондинка перед ней - это нечто совсем другое. Эмма, должно быть, заметила, как Реджина хватает ртом воздух, потому что, оглядев себя, смущенно улыбнулась и спросила:
- Прости пожалуйста, я плохо пахну?
- Да, - жестко сказал Генри.
Реджина откашлялась и отвернулась, чтоб сделать кофе, радуясь возможности отвлечься:
- Нет, - сказала она глухо. - Спускайся, как будешь готова, хорошо?
- Ладно.
Подождав, пока шаги Эммы не стихнут на лестнице, Реджина медленно выдохнула. Её мозг определенно был перегружен, и она понятия не имела, как это остановить. И, что пугало более всего, она не хотела это останавливать. Господи, она даже не налила воды в чайник. Исправив эту оплошность, Реджина смотрела на работающий чайник, а её мысли возвращались ко всё той же теме.
Реджина, кажется, по уши влипла. При одной только мысли об Эмме у неё кружилась голова и появлялась слабость. Но были ли это пресловутые бабочки в животе или действительно недомогание, в этом она не была уверенна. И она надеялась, что это действительно всего лишь недомогание. По крайней мере, тогда это излечимо.
Прошлая ночь всё изменила.
Реджина чувствовала, что её связь с Эммой окрепла. И эта связь отличалась от её материнской привязанности к Генри. Эмма - её лучший друг, в этом Реджина была уверена. Она рассказывала блондинке то, что не рассказывала никому никогда прежде.
Но было и что-то большее. Было какое-то влечение. Реджина не могла сейчас себе врать.
Она не могла не заметить постоянные взгляды и многозначительные фразы, которые натолкнули её на мысль, что, возможно, для Эммы их связь тоже - нечто большее, чем дружба. Им нужно было это обсудить, хотя Реджина понятия не имела, как к этому подступиться.
Она посмотрела на Генри, который тихо сидел за столом, раскрашивая динозавров в книжке-раскраске. Он всегда говорил, что зелёный и коричневый цвета, которые для динозавров выбирала Реджина, - скучные, несмотря на то, что Реджина говорила, что они реалистичные и даже показывала сыну картинки с вымершими животными. Он отрицательно качал головой и выбирал самые яркие цвета. Сейчас, например, птеродактиль, медленно, но верно приобретал фиолетово-желтый окрас. Реджина подозрительно сузила глаза - слишком хорошо мальчик себя вёл. Обычно, если Генри шумел и поздно ложился спать вечером, на следующее утро он превращался в изрядного ворчуна. А сейчас он сидит тихий, довольный, и даже уже одетый.