- Только не говори мне, что это сын Августа, о котором мы не знали.
Эмма фыркнула:
- Боже, нет, конечно! Ты можешь представить Августа отцом?
- Ну, в любом случае, Август будет лучшим папашей, чем тот, что был у меня, - буркнул Нил. Сев рядом, он взял в руки Рекса.
- Думаю, это принадлежит Генри? Если только ты в тайне ото всех не коллекционируешь мягкие игрушки.
Кивнув, Эмма бесцеремонно отобрала у Нила дракона, машинально прижав Рекса к груди.
- Ага, пацан мне его подарил.
- Он твой племянник или… - полюбопытствовал Нил.
- Нет, - Эмма покачала головой, и, хотя сердце застучало быстрее, её взгляд остался спокойным. Она показала на фотографию. - Он сын моей подруги.
Нил ухмыльнулся, глядя на фотографию троицы, стоящей на лестнице в костюмах из фольги и картона.
- Здорово смотритесь, ребята.
Нил продолжал рассматривать фотографию, повернувшись к Эмме в профиль, а девушка впилась в него взглядом, размышляя, догадывается ли он, что связывает её с Реджиной и Генри. И если догадывается, скажет ли об этом? Нил всегда отличался довольно либеральными взглядами, зная, что сам не безгрешен. Эмма слышала, что у него были какие-то мелкие неприятности с законом до того, как он пошел в армию, поэтому казалось, что ему можно доверять. Но она не была в этом уверена. Эмма вообще мало кому доверяла, жизнь научила её этому, и, хотя она вполне готова была прикрыть Нила в бою и поймать за него пулю, уверенности, что друг спокойно отнесётся к особенностям её личной жизни, не было никакой.
-Ты так думаешь? - небрежно спросила Эмма, наблюдая за его реакцией.
- Мальчишка, должно быть, любит маскарады, - пояснил тот. - По какому случаю вы оделись рыцарями?
- Это был его день рождения.
- Эй, - до Нила, кажется, дошло, и его глаза широко распахнулись, - так это тот самый малый, который тебе всё слал рисунки?
- Да, - коротко ответила Эмма.
Нил посмотрел на неё, и было понятно, что он сгорает от любопытства, желая расспросить её про отпуск. За десять минут девушка рассказала о себе больше, чем за предыдущие три года.
Какие бы вопросы не крутились у Нила в голове, Эмма не дала возможности их задать. Кашлянув и положив Рекса обратно на подушку, она спросила:
- Так… как поживает Тамара?
Нил с улыбкой поднял левую руку, и Эмма увидела золотой ободок на безымянном пальце.
Реджина всегда была склонна обо всём беспокоиться, и её подчиненные, болтая о ней в перерывах возле кулера, называли эту черту характера мэра маниакальной педантичностью или попросту дотошностью. Хотя сама Реджина, предпочитала называть это щепетильностью. Никогда не вредно ещё разок всё проверить, и ничего плохого нет в том, что она каждый вечер смотрит новости, чтоб убедиться, что за время, пока она была на работе, не случилось никаких происшествий вроде незапланированной высадки войск где-нибудь на востоке. Не то, чтоб она могла что-нибудь сделать в этом случае, но от Эммы не было известий уже неделю, и единственным источником международных новостей для Реджины стал Шестой канал.
Тина Белл, кстати, однажды имела неосторожность, болтая с кем-то в кафе, назвать щепетильность Реджины паранойей. Однажды. Откуда же ей было знать, что брюнетка сидит за соседним столиком, заваленном всеми газетами, какие только можно найти в городе? Взгляд, который мадам мэр послала воспитательнице сына, обладал силой атомной бомбы и обещал медленную и мучительную смерть.
Реджина скучала по Эмме, это было неоспоримым фактом, и любой в городе мог это подтвердить. Она привыкла к их разговорам. Пока Эмма была рядом, они разговаривали обо всём на свете. Женщина могла бы поклясться, что по утрам, на рассвете, слышит, как тихо щелкает замок двери - как раз в то время, когда блондинка обычно шла на пробежку. Иногда краем глаза Реджина замечала жёлтый промельк на улицах и обворачивалась, подспудно надеясь увидеть знакомый фольксваген, но каждый раз это оказывался всего лишь возмутительно жёлтый GT Алисы Хэттер. Реджине не хватало простых житейских радостей вроде того, как они приподнимали и раскачивали Генри во время прогулок. Малыш, попытался как-то проделать это без Эммы, но ему пришлось самому перепрыгивать стыки между плитами.
Уже дважды у её трёхлетнего сына случались истерики, потому что он не мог понять, почему они не могут поехать к Эмме домой. Реджина попыталась объяснить ему, что место, где Эмма живет сейчас, - это не дом. Когда она произнесла это, у брюнетки сдавило в груди. Внезапно она сама поняла, что у Эммы нет места, которое можно было бы назвать домом. Из интерната в интернат, а потом сразу в лагерь, как-то сказала она.