Эдгар Аллан По
Письма с воздушного корабля "Жаворонок"
1 апреля 2848.[1]
Теперь, мой дорогой друг, в наказание за ваши грехи посылается вам длинное болтливое письмо. Говорю вам прямо, что намереваюсь наказать вас за все ваши продерзости своим письмом, которое постараюсь сделать насколько возможно скучным, многоречивым, непоследовательным и бестолковым. Кроме того, я заключена здесь на грязном воздушном корабле в обществе ста или двухсот человек, отправляющихся в увеселительную поездку — удивительное представление имеют некоторые люди об удовольствии! — и не могу надеяться ступить на твердую землю раньше месяца. Поговорить решительно не с кем. Делать положительно нечего. Когда нечего делать, садишься за письма к друзьям. Вы начинаете понимать теперь, почему я пишу вам это письмо! Причина моя — скука и ваши грехи.
Наденьте же очки и приготовьтесь поскучать. Я намереваюсь писать вам ежедневно в продолжение этого несносного путешествия.
Ах, неужели никакое иное изобретение не зародится под покровами человеческого черепа? Неужели мы навеки осуждены переносить все неудобства воздушного корабля? Неужели никому не придет в голову придумать более удобного способа передвижения? Это путешествие черепашьим шагом, по-моему, настоящая пытка. Честное слово, со времени отлета из дому мы ни разу не летели скорее ста миль в час! Даже птицы опережают нас, по крайней мере, некоторые. Уверяю вас, я не преувеличиваю. Конечно, движение кажется нам медленнее, чем оно есть на самом деле; это происходит оттого, что у нас нет предмета, по которому мы могли бы определять нашу скорость, а, кроме того, мы летим по ветру. Конечно, встречаясь с другими кораблями, мы имеем возможность отметить скорость нашего движения, и тогда, должна признаться, оказывается, что дело еще не так плохо. При всей своей привычке к подобного рода передвижению я все же чувствую легкое головокружение каждый раз, когда над нашими головами проносится другой воздушный корабль. Он всегда представляется мне огромной хищной птицей, готовой ринуться на нас и унести нас в своих когтях. Сегодня один пролетал над нами на рассвете и притом так близко, что его канат задел за сетку нашей кают-компании, и мы серьезно испугались. Наш капитан говорит, что будь материалом нашего корабля предательски пропитанный лаком "шелк", из каких делали воздушные шары пятьсот или тысячу лет тому назад, мы непременно потерпели бы крушение. Шелк, как он объяснил мне, приготовлялся из внутренностей какого-то земляного червя. Этого червя заботливо откармливали шелковицей — плодом, похожим на арбуз, и потом, откормив, давили на мельнице. Получавшаяся таким образом масса в своем первоначальном виде называлась папирусом и подвергалась ряду обработок, пока, наконец, не превратилась в "шелк". Странно сказать, что он когда-то очень ценился как материал для дамских нарядов! Из него же обыкновенно делались и воздушные шары. Впоследствии был найден, по-видимому, лучший материал в пухе, окружающем семенные коробочки растения, обыкновенно называемого ботаниками эфорбией, а в то время молочаем. Последний вид шелка называли за его чрезвычайную прочность букингемом. Перед употреблением его обыкновенно просмаливали раствором каучуковой смолы, веществом, по-видимому, похожим на всеобщую употребляемую в наше время гуттаперчу. Этот каучук иногда называли индейской резиной или гуммиластиком, и, без сомнения, он принадлежит к многочисленному разряду грибов. Прошу никогда не говорить мне, что я в душе не археолог.
Кстати о канатах! Один из наших собственных канатов, кажется, сейчас столкнул человека с одной из мелких электрических лодок, шныряющих по океану под нами битком набитой, как говорят, пассажирами. Следовало бы запретить таким крохотным суденышкам принимать больше определенного числа пассажиров. Этого человека, конечно, не приняли обратно на борт и он скоро исчез из виду с своим спасательным снарядом. Радуюсь, мой друг, что мы живем в такой просвещенный век, — век, когда не допускается существование подобной вещи, как отдельная личность. Теперь истинное человечество заботится о массе. Кстати, о человечестве! Знаете, что наш бессмертный Уггинс вовсе не так оригинален в своих взглядах на общественный отношения и т. д., как склонны думать его современники? Пундит уверяет меня, что почти те же взгляды высказывались лет тысячу тому назад одним философом, по имени Фурье, по поводу того, что он завел торговлю в розницу кошачьими шкурками и прочими мехами. Таким образом, мы должны сказать, что не раз и не два и не несколько раз, но бесконечно одни и те же взгляды возникают среди человечества.
1
То есть 1000 лет спустя после того, как Поэ писал этот рассказ. Рассказ юмористический, рисующий взгляд наших потомков на нашу цивилизацию, плодами которой все будут пользоваться, но ясное представление о которой совершенно утратится. Сохранится воспоминание о некоторых именах великих людей — изобретателей и мыслителей, но получится полный хаос понятий и знание вроде нашего знания истории и цивилизации Ассирии или Вавилонии. (Прим. перев.)