А. П. ЧЕХОВУ
Около 19 [31] октября 1899, Петербург.
Дорогой Антон Павлович!
Петербург — противный город. В нем, по-моему, ужасно легко сделаться мизантропом. Мерзкое место.
Я здесь уже около трех недель. Отупел и страшно обозлился, хотя встречен был ужасно лестно. Именно — ужасно. Разумеется, натворил здесь массу нетактичностей и нелепостей. Так, например, на ужине, в присутствии 60-ти знаменитых русских людей, занимающихся от люльки спасением России., я сказал о себе, — в ответ на комплимент, — что цену себе я знаю, знаю, что я — на безрыбье рак, на безлюдье — Фома. Это не понравилось никому, и даже мне не очень нравится. Действуя в таком духе, успел я приобрести весьма приятную нелюбовь ко мне со стороны разных лиц. Публики видел я — несчетное количество. И все знаменитой. Вследствие этого стало мне ужасно тошно, и я очень каюсь, что приехал сюда. Право же, еще одной иллюзией стало меньше. Очень мне жаль здешних людей — такие они все несчастные, одинокие и так все испорчены завистью друг к другу — беда!
Отсюда еду в Самару, из Самары в Смоленск, а потом — к Вам. Впрочем, не знаю, когда к Вам, ибо у жены заболели глаза, и я, быть может, повезу ее к Адамюку в Казань.
Дорогой Антон Павлович! Дайте «Жизни» рассказ! Очень прошу Вас об этом. Дайте, коли будет, поддержите этот, право, недурной журнал. Он более других нуждается в Вашем сотрудничестве.
Затем — кланяюсь Вам и желаю доброго здоровья, хорошего настроения. Последнего — мне пожелайте.
Крепко жму Вам руку.
Сердечно, искренно любящий Вас
А. Ф. КОНИ
Начало [середина] ноября 1899, H.-Новгород.
Глубокоуважаемый
Анатолий Федорович!
Позволяю себе обратиться к Вам с большой и важной для нас, нижегородцев, просьбой. Существует у нас «О-в» поощрения высшего образования», кое и просит Вас убедительно и покорно — не приедете ли Вы в Нижний прочитать о Гаазе?
О-во это очень деятельно и имело кое-какие средства, но весенние волнения в университетах совершенно истощили его кассу, и теперь оно почти лишилось возможности служить своей благой цели. И вот теперь решили мы устроить ряд чтений.
22-го приедет Сеченов прочитать что-нибудь в пользу Общества. Затем меня просили обратиться к Вам, чтоб узнать, можете ли Вы помочь нам, провинциалам.
Памятуя Ваш отзыв о провинции, я надеюсь, что Вы — если будет возможно для Вас — приедете к нам. Помимо целей Общества, за которое я ходатайствую, я имею в виду еще следующее, быть может более важное, соображение: о Гаазе нужно читать всюду, о нем всем нужно знать, ибо это более святой, чем Феодосии Черниговский. Мы, провинциалы, по силе того «некогда», о котором Вы говорили, часто не успеваем хорошенько разобраться в том, кто истинно свят — Феодор или Феодосии, — и чтим идолов, не зная бога. «Некогда» — огромная сила, как Вы знаете, и это темная сила, — ослепляя людей, она мешает им видеть горе ближнего и живое дело помощи ему. А Ваше слово о Гаазе — есть свет кроткий и ласковый, как сияние евангелия. Вы простите меня, Анатолий Федорович, за то, что я так пространно разговорился. Вы и без моих слов поймете, как нужно, по нашим дням, как необходимо говорить о Гаазе живым, в плоть и кровь облеченным словом, исходящим из уст такого человека, как Вы.
Вы поймете и то, что я не льщу Вам, говоря так о Вас, — зачем бы я льстил? Я просто пользуюсь случаем сказать Вам, что глубоко уважаю Вас и вижу — с радостью — человека там, где обыкновенно — нет людей.
Простите — может быть, это грубо. Но я давно Вас знаю, читал Вас и всегда удивлялся Вам, слушая рассказы о Вас. От всего сердца желаю Вам здоровья и бодрости духа. Благодарю за то, что Вы дали мне возможность увидеть Вас. Жду ответа на просьбу мою. В случае Вашего согласия, О-во пригласит Вас официальным порядком от своего имени, а теперь оно не решилось беспокоить Вас.
Очень прошу, Анатолий Федорович, — буде есть у Вас возможность — приезжайте! Как это хорошо будет для всех нас!
Крепко жму руку Вашу и свидетельствую искреннее почтение.
Нижний, Полевая, 20.
Алексей Максимович Пешков.
Л. В. СРЕДИНУ
15 [27] ноября 1899, Н.-Новгород.