Нужно бы мне говорить о всем этом, ибо я полагаю, что я ближе к Н. П., чем Костерин, — он человек не нашего поля, — и как ни порядочен, а все-таки в конце концов — купец.
Я, право, не знаю, что мне теперь делать, — Костерин имеет о А. А. очень нелестное мнение как о газетчике.
В этом виноват Н. П., сам отрекомендовавший А. А. как человека «вялого» и «тяжелого» и теперь так настоятельно рекомендующий его. В этом противоречии Кост[ерин], очевидно, подозревает что-то нелестное Для Н. П.
Я же стою в очень трудном и смешном положении.
Редактировать газету я не способен, о чем уже и заявил Кост[ер» ну], но принужден, ибо кроме некому. Работы много, и я очень утомляюсь.
Мои доказательства, что я ближе и лучше Н. П. знаю Дробыш., — в глазах Кост. не имеют веса, он не верит в мое знание людей (в чем он и прав) и, кажется, подозревает и меня в какой-то хитрой механике, якобы подводимой под него мною совместно с Н. П.
Ото всей этой канители у меня заплуталась голова в целой паутине неприятных противоречий, и я теряюсь.
А тут еще К[остерин] настоятельно предлагает мне 125 р. за «Очерки» и «Между прочим» и просит скорейшего ответа.
Мне остается сделать вот что: обратиться к Вам с такой горячей просьбой.
Будьте добреньки, В. Г., дайте Костерину письмом рекомендацию А. А. Др[обышевско]го. Ваш авторитетный голос подействует на него; А. А., несомненно, оправдает Ваш отзыв о нем, и «Сам[арская] газ[ета]» станет на твердую почву.
В интересах ее, по моему мнению, имеющей все задатки для того, чтоб стать лучшей газетой Поволжья, — я попросил бы Вас поспешить с исполнением моей покорной просьбы, буде Вы найдете возможным исполнить ее. Я же, поистине скажу, боюсь этого заведования — это дело, на которое у меня не хватит пороха.
Я даже не умею объясняться с разными господами, вроде «советников правления», вице-губернаторов и пр. ужасных существ.
Цензор вынимает из моих писаний ребра, и получается какая-то густая и нелепая каша из разных плохо связанных мыслью слов.
Я чувствую, что порчусь.
Повторяю мою просьбу, В. Г., и очень прошу Вас, дорогой, поскорее ответить мне.
Кланяюсь Вашей семье и знакомым.
Что, Н[иколай] П[етрович] был у Вас?
Ну, как он Вам понравился? Скажите, это очень интересно!
Помните, я писал Вам, что он молод? Не так ли?
А все-таки, знаете, я чувствую себя обиженным ям, и, право, мне будет трудно встретиться с ним, если это должно случиться скоро. До свидания, В. Г. С нетерпением жду ответа.
Искренно уважающий Вас
Не можете ли Вы кстати сообщить, какова эта Шеррова «История всеобщей литературы», издаваемая в Питере?
И сообщить мне какой-либо источник по истории монголов — кроме Боядур-Хана.Очень интересны эти монголы.
Об обидах моих не говорите Н[иколаю] П[етровичу], пожалуйста. Очень прошу об этом потому, что он не умеет извиняться, а будет оправдываться.
В. Г. КОРОЛЕНКО
3 [15] октября 1895, Самара.
Многоуважаемый
Владимир Галактионович!
Позволяю себе обратиться к Вам с такой покорной просьбой:
У Вашего знакомого А. П. Маликова есть под Самарой 48 десятин земли в общем пользовании с некиим Сергеевым. Сам Маликов, как по собранным мною справкам оказалось, землю свою — 24 д[есятины] — не эксплуатирует и никаких доходов с нее не получает.
Не будете ли Вы столь любезны — не предложите ли Маликову сдать эту землю в аренду мне и Дмитрию Сергеевичу Кишкину, одному из членов семейства Позерн, человеку в высокой степени честному и моему хорошему приятелю.
Мы с «им давно уже ищем землю под ферму и огороды, и, м. б., г. Маликов облегчил бы до некоторой степени условия аренды ввиду того, что мы оба люди небогатые и страстно [желаем] уйти из жизни города.
За правильность платежа ренты в условленные сроки ручаемся и строго держать свое ручательство — можем.
Будьте же добры, поговорите с г. Маликовым и попросите его — в случае, если бы он пожелал сдать нам свою землю, — изложить условия аренды письмом на мое имя.
Засим мы с Кишкиным приехали бы в Нижний для личных переговоров.
Средства на первоначальные шаги у нас есть и есть кредит.