Спасибо Вам за сообщение.
26.II.27.
С. М. БЕЛЯЕВУ
28 февраля 1927, Сорренто.
Из трех книжек, Вами присланных, мне, Сергей Михайлович, понравились «Заметки сов[етского] врача». Я думаю, что вот именно в таком «ирои-комическом» и бодром тоне следует писать об изумительной работе современной «квалифицированной» интеллигенции, — работе, все значение которой лишь в будущем станет понятно и — удивит.
Это — хорошая книжка, очень поучительная и «духоподъемная».
А две остальные не понравились мне. «Иван Иванович» напомнил Лейкина, — был такой «литератор», забавник гостинодворских приказчиков и купцов 3-й гильдии.
Мне кажется, что Вам следовало бы отнестись к себе более серьезно, предъявить к Вашим способностям более высокие требования.
Спасибо за книжки.
Всего доброго.
28.II.27.
Sorrento.
Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
10 марта 1927, Сорренто.
Дорогой Николай Дмитриевич —
посылаю рукопись о Н. Г. Гарине; одновременно послал ее и в «Кр[асную] новь», где она, вероятно, будет напечатана в Апреле.
Спасибо Вам за присланную книгу, она очень оживила в памяти моей некоторые впечатления!
«Воспоминания» — читал, был тронут кое-чем, — славная Вы душа! Пришлете книгу — перечитаю вновь. Сильно мы пожили, не правда ли?
Крепко жму Вашу руку, старый, хороший товарищ.
10. III. 27.
Sorrento.
С. Н. СЕРГЕЕВУ-ЦЕНСКОМУ
17 марта 1927, Сорренто.
Дорогой Сергей Николаевич — Ек[атерина] Пав[ловна] не писала мне недель пять, но в конце сего месяца она приедет сюда и, конечно, привезет рукописи.
О необходимости издать полное собрание сочинений Ваших я Ленгизу писал; сожалею, что они опоздали предложить Вам это. Там, в Ленгизе, работают хорошие книголюбы и вообще славные ребята. Пришвин издается там в шести томах. «Мысль» знаю лишь по изданным ею книжкам Анри де-Ренье и не знал, что ею издается русская литература.
Из Америки еще ничего не получилось. Они, американцы, вообще не торопятся в сношениях с нами, «сумасшедшим народом», дух коего «заражает» их «высоколобых», как утверждают ихние «низколобые» — авторы «обезьяньего процесса» и прочих идиотизмов.
«Как в Сорренто?» — спрашиваете Вы. Здесь март — «pazzo», безумный. Дует ветер, хлещет дождь, затем из туч выскакивает солнце, от земли вздымается пахучий пар, а через час — снова дождь, вой, свист, по заливу гуляют сумасбродные волны, бухают в берег, и вспоминается Гончаров на фрегате «Паллада». А уж миндаль отцвел, зацветают абрикосы, персики, дрок цветет, везде по горе фиалки, маргаритки, цикламены. «Воздух напоен ароматом» — чорт бы его взял, потому что у меня астма и я от ароматов задыхаюсь.
Живу я не в Sorrento, а минутах в пятнадцати — пешком — от него, в совершенно изолированном доме герцога — знай наших! — Серра Каприола. Один из предков его был послом у нас при Александре Первом, женился на княгине Вяземской, и в крови моего домохозяина есть какая-то капелька безалаберной русской крови. Забавный старикан. И он и две дочери его, девицы, которым пора бы замуж, живут с нами в тесной дружбе и как хозяева — идеальны: все у них разваливается, все непрерывно чинится и тотчас же снова разваливается. Герцог мечтает завести бизонов, а здесь — корову негде пасти, сплошь виноградники, апельсины, лимоны и прочие плоды. Красиво здесь; не так олеографично, как в Крыму, не так сурово, как на Кавказе, т. е. в Черноморье, а как-то иначе и — неописуемо. Торквато Тассо — соррентинец, его здесь очень понимаешь.
Не попадет ли в руки Вам книга «Республика Шкид» — прочитайте! «Шкид» — «Школа имени Достоевского для трудновоспитуемых» — в Петербурге. Авторы книги — воспитанники этой школы, бывшие воришки, одному— 18, другому — 19 лет. Но это — не вундеркинды, а удивительные ребята, сумевшие написать преоригинальную книгу, живую, веселую, жуткую. Фигуру заведующего школой они изобразили монументально. Не преувеличиваю.