Выбрать главу

Письмо 2

Ваше Высокоблагородие Милостивый Государь Федор Петрович[3]

Первое слово, которым я могу и должен начать письмо cиe, есть благодарность — и сердечная благодарность, за Ваше ко мне благорасположение и внимание; и во исполнение такового приятнейшего моего долга присем, по обещанию моему честь имею представить Вашему Высокоблагородию метеорологическая наблюдения, веденные мною в Уналашке с 7-го октября 1827 года, с того времени, как только позволили мне обстоятельства замечать постоянно.

Присем нахожу за нужное сказать Вам, что я старался сколько возможно замечать вернее и записывал в самую минуту наблюдения, и смею уверить, что все замечания верны, кроме вида облаков. Поелику узнать совершенно и различать оные по одним только определениям (definitiones) без всяких пояснений и примеров для меня весьма трудно. И, конечно, можно бы было привыкнуть. Но г-н Берх в Хронологической своей Истории Северных путешествий, части 2, на листе 180, вместо пояснения, (которого я весьма искал), иным или почти всем дает другое определение, напр. Cirrostratus def. Nubes extenuata, subconeava, vel undulata. А он говорит: Cirrostratus (есть) простое отдельное облако бурого цвета и проч.; простое, как понимать это многозначительное слово? и, кажется, цвета облака не всегда зависит от его свойства, потому что одно и то же облако может иметь разные цвета по положение своему к лучам солнца. Итак, вместо того, чтобы более и совершеннее распознавать виды облаков, я сбился — и, простите моему невежеству! не могу и ныне еще совершенно распознавать оные, кроме cirrus, cirrocumulus, stratus; я иногда nimbus. Иногда nimbus, я сказал это потому, что здесь часто случается, что каплет дождь из облаков, не похожих на nimbus., но или stratus или cirrostratus. Но как бы то ни было, если я и привыкну к сему, то не всегда могут быть верны замечания сии, разумею в виде облаков только, Поелику во время отлучки моей из гавани, я не имею кому препоручить.

В рассуждении же погоды, я старался как возможно в коротких словах дать ясное понятие о погоде или состоянии атмосферы нашей, наприм. облачно и ясно я разумею, что было более облачно, нежели ясно; а ясно и облачно напротив; также слова сильный дождь или ливень дождь, дождик и бус употреблены в собственных их или, по крайней мере, в различных значениях. Прочия же пояснения на наблюдения мои Вы изволите усмотреть в 1-й тетради на странице 2-й, 4-й и 7-й. В апреле сего 1828 года я путешествовал по островам, лежащим между Уналашкою и Унимаком, Креницына, и здесь я узнал (и частью на опыте) обстоятельно, что значить Сулой, и, кажется, можно безошибочно определить оный так: Сулой есть неправильное, в некоторых местах коловратное, крутое, скорое и частое волнение, сверху заворачивающееся трубками. Сулои бывают тогда только, когда ветр и волнение направлены против течения, и, чем сильнее ветр и волнение, тем ужаснее Сулой-впрочем не по всему проливу Сулои бывают в одинаковой степени в одно и то же время, но в некоторых местах постоянно легче. Среди сильного и даже непосредственного Сулоя нет средства спастись в байдаре и даже байдарке. И можно думать, что сильный Сулой может быть опасен и для судна, имеющего высокие мачты. Также в нынешнее мое путешествие я уверился, что Уналашка по Унимаке есть высочайший остров и от оной как на SW, так и на NO до Унимака лежащие острова постепенно понижаются, и даже самая Уналашка в средине выше, нежели на NO, а паче на SW ой оконечностях оной.

Об Анемометре. Вы изволили мне сказывать, что для изменения силы ветра делают шесть. Но позвольте сказать, что такой прибор, кажется, не может совершенно соответствовать своему назначение Поелику при наклонении под каким бы то ни было углом площадь его уменьшается, а потому и ветр не может нагнуть оный до той степени, каков ветр… И я, взяв за аксиому мнение физиков, что самый сильный ветр, перебегающий в секунду 120 фут, на квадратный фут плоскости действуем силою 32 фунтов, намерен устроить Анемометр, где бы площадь всегда была одинакова. И когда устрою, то буду наблюдать по оному и не премину сообщить Вашему Высокоблагородие при первом случае как наблюдения, так и подробное описание опыта моего. И также не престану продолжать прочие замечания, доколе буду жить здесь. Вы не позволите здесь изъясниться мне, как приятно для меня вести таковые наблюдения! тем паче, что они всегда напоминают мне о Вас. Итак можете быть уверены, что я Вас, сверх прочих знаков благорасположения Вашего ко мне, каждодневно напоминаю трижды.

Нынешнего лета я послал прошение на выезд (отсюда) и, признаюсь, чрезвычайно желаю выбыть отсюда. И, наконец, прошу покорнейше почтеннейшим сослуживцам вашим, а паче Г-ну Мартенсу[4], объявить мое истинное почтение.

вернуться

3

Федор Петрович Литке, впоследствии граф, географ и мореплаватель, (род. 17 сент. 1797 г. ум. 8 авг. 1882 г.), был один из замечательных русских деятелей на разных поприщах, в течение нынешнего столетия. Его путешествия и плавания (главнейшее четырекратное исследование Новой Земли и окружающих ее вод с 1821–1824 гг. и кругосветное плавание в 1826–1829 гг.) прославили его имя и обратили на него внимание Государя Николая Павловича при выборе воспитателя к Великому Князю Константину Николаевичу. «Почти совершенно достоверно», говорит В. П. Безобразов в своем сочинении (Гр. Ф. П. Литке СПБ. 1888 г. стр. IV), «что граф Ф. П. Литке был указан для этой должности Александром Гумбольдом, пользовавшимся особенным уважением и расположением Императора». Граф Федор Петрович был основателем Императорского Русского Географического Общества и в продолжение 18 лет состоял президентом императорской Академии Наук. Был в большой переписке с митрополитом Московским Иннокентием, еще в бытность сего последнего священником Иоанном Вениаминовым. Очень любил его и расположение к нему сохранил до самой кончины Святителя. По рассказам покойного В. П. Безобразова, при одном воспоминании о митрополите Иннокентии, граф Литке воодушевлялся и припоминал много крайнее интересного о его неутомимой Апостольской и ученой деятельности. Ив. Б.

вернуться

4

Доктор.