Затем, призывая благословение Божие на Вас и на Ваше путешествие, имею честь быть с истинным почтением и неизменною к Вам любовию
Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою
Иннокентий, А. Камчатский
Ноября 8 дня
1867
Благовещенск
Я думаю, что еще Вы можете получить от меня письмо в Якутске.
454. Димитрию Васильевичу Хитрову. 23 ноября
Возлюбленный мой о Господе Отец протоиерей Димитрий!
Вчера я получил Ваше письмо от 8 сентября вместе с представлением касательно приведения в исполнение Уставов семинарии и училищ.
Нельзя не отдать справедливости Вам в Вашей недремлющей деятельности. Я только собирался писать Вам по этому предмету, а Вы уже прислали полный проект, который я выслушал еще только раз, и потому не могу отвечать на оный подробно. Но не могу не сказать, что Вы, при Ваших энергических суждениях и рассуждениях, опустили из вида крупный пункт. Новым Уставом нигде не отменяется Высочайшая воля о перенесении семинарии на Амур. Следовательно, Вам надлежало бы окончательно решить вопрос только об училище, а Вы уж просите и профессоров — погодите немножко. Впрочем, я буду просить о присылке двух или трех наставников, они, во всяком случае, необходимы. — Очень и очень жаль, что Мартынычу климат у Вас не родня; следовательно, на место его надобно необходимо человека, ибо, скажу с Вами, грешно удерживать его, если ему у Вас не вода. Обеими бы руками принял я его к себе, но у нас он может получить самое большое 380 р. — Затем, по времени преобразования, на добно человека и вместо о. Афанасия. Человек он добрый и уживчивый и хороший учитель. Но — и только! Инспектор должен быть человек уважаемый, а он не мастер заслуживать уважение; а главное, он не имеет, и следовательно, не будет иметь того качества, какое требует Ап. Павел, см. 1 Тимоф. гл. 2, ст. 4. Дайте ему это прочесть. — Как я его ни люблю, но должен сказать ему, чтобы он заблаговременно искал себе место, где хочет, только не в Якутской семинарии; а если он захочет остаться на служении в Якутской области, пусть выбирает место, где хочет, кроме города Якутска. — В требовании моем о присылке наставников, я скажу прямо, что он инспектором, а тем паче ректором в Якутской семинарии быть не может, а почему, то известно. Само собою разумеется, что не скажу теперь почему. Ну, иное дело, если спросят меня, почему он не может быть, тогда поневоле должен сказать… — Жаль мне его, но делать нечего. Пусть он бранит меня, как ему угодно. Ничего! умирать станет — простит. — Но все это да будет между нами….
Скажите, отчего Вы, составители программы наук, не сказали ничего об Якутском языке? Ужели по-Вашему немецкий и французский языки полезнее для Якутских семинаристов, чем местный? Вы, верно, имели в виду, что воспитанники Якутской семинарии — все до одного или самая большая часть, будут деятелями в Европейской России. Спуститесь с облаков Вашей мечты. Или Вы потому не сказали о нем, что в Уставах не говорится о местных языках, значит, Вы… Вы… ну, сами догадаетесь. Еще одно: Вы ссылаетесь на то, что в списке семинарий помещена Якутская! понимайте это слово: Семинария Камчатской Епархии.
О Нельканском и Усть-Майском Агабытах, верно, Вы еще не получили моих бумаг, я так и сделал, как Вы ныне пишете. Дело о представлении Максимова Головы стоит не за мною. — Жду ответов, а между тем уверьте его, что я непременно буду ходатайствовать о награждении его.
Ну, что теперь деется у Вас? Преосвященный Петр, наверное, уже уехал. Я еще ничего не имею о нем из Св. Синода, впрочем, и потому, что почта из Москвы или Ганты только от 1 сентября здесь получена, а бумаги из хозяйственного Управления от 25 августа.
Не взыщите, если где не дописал, или начертил лишнюю черту. — Перечитывать не могу, да и пишу не столько, сколько вижу, — а так себе — более по привычке, и по навыку пера. Господь с Вами, прощайте.
Ваш вседоброжелательный слуга
Иннокентий, А. Камчатский
Ноября 23.дня.
1861 г.
Благовещенск.
455. Филарету, митрополиту Московскому. 1 декабря
Высокопреосвященнйший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец[48]
Простите, Владыко Святый, меня в том, что я так поздно исполняю мой долг и желание сердца моего, принося Вам мое поздравление. Винюсь и сожалею, что это так случилось. Но это отнюдь не оттого, чтобы я не хотел этого сделать, или хотел слабо. Нет! Напротив того, сердце мое горело и порывалось принести поздравление Вашему Высокопреосвященству; но не просто, не с пустыми руками. Но я не имел ничего, кроме представляемой при сем иконы[49], для меня драгоценной, заветной, принесенной мне Якутскими жителями и единственной в этом роде (ибо от других ни от кого я не получал подобного дара). Наконец, и именно на 1 число декабря, мне пришла мысль, что можно расставаться и с заветными вещами в случаях особенной важности. И лишь только я сообщил эту мысль моему сыну и его подруге, которым должна была поступить эта икона по завещанию, — они с особенною радостию согласились на это. Не отриньте, Владыко Святый, нашего дара, с искреннею радостию и любовию приносимаго Вам, и наградите нас Вашим архипастырским благословением.
49
Надпись на иконе, внизу, на финифти: «Высокопреосвященнейшему Иннокентию, архиепископу Камчатскому, в честь 25-летнего служения его в архиерейском сане, приносится в признательности от жителей и духовенства г. Якутска. 15 декабря 1865 года». На обороте (тоже и внизу) моей рукою написано: «А я, с сердечною радостию и в чувствах глубочайшего уважения и благодарности, имел честь принести Высокопреосвященнейшему Филарету, митрополиту Московскому, при поздравлении его со вступлением во второе полстолетие служения его в сан архиерейском. Иннокентий, архиепископ Камчатский. Декабря 1 дня 1867 года, г. Благовещенск на Амуре». (Как письмо, так и надпись на иконе, списаны нами с подлинных черновых бумаг).