А нам, людям православным, не нужно объяснять, что такое архиерейское благословение. Благословили — стало быть, какие после этого могут быть разговоры? Дело сделано. Давайте же хотя бы за послушание всегда помнить эту самую петербургскую, василеостровскую букву, без которой русский язык, честное слово, становится несколько беднее.
Письмо 11
«ТЕ ПЕСНИ МНЕ ВНУШАЕТ БОГ…»
В детстве он хотел стать монахом. Семья сочла это невозможным. Он хотел стать поэтом, музыкантом или актёром, — об этом семья и слушать не хотела. Отец его, понимавший толк в поэзии, с удовольствием читавший стихи сына, выразился так: «Мой сын будет поэтом? Лучше пусть будет мёртвым».
И мальчик стал военным моряком.
Он не томился службой, он служил на совесть, он показал себя героем в Русско-турецкой войне 1877 года и был награждён за отвагу под огнём. Когда по состоянию здоровья ему пришлось оставить военно-морской флот, он тут же перешёл в сухопутную армию. Дослужился до поста главного начальника военно-учебных заведений империи и тут показал себя педагогом от Бога: его называли «отцом всех русских кадет»; не было для него, генерала, большего удовольствия, как провести классные занятия с ротой солдат. Обычные вечерние офицерские попойки он без приказов и распоряжений, одним своим авторитетом превратил в литературные вечера с чтением и обсуждением стихов.
Что ещё сказать о нём? Во многом благодаря ему в Петербурге открылся (и до сих пор, слава Богу, существует) Зоологический музей. Он много содействовал трудам академика И.П. Павлова. По его предложению выдающимся русским писателям стали присуждать звание почётного академика — и такое звание получили Чехов, Бунин, Короленко…
Не мало этого, не мало! — и всё-таки мы и половины не перечислили его достоинств. А какой он был семьянин, отец восьмерых детей, из которых ни один не бросил тень на семью!.. А как хорошо он разбирался в солдатской психологии, как умел найти подход к любому новобранцу!.. А его замечательный музыкальный талант, а актёрские способности!..
Но всё это не главное. Главное, то есть то, что осталось и дошло до нас: он был поэтом и православным человеком.
Многие уже догадались: речь идёт о Великом князе Константине Константиновиче Романове, внуке царя Николая I, более известном как поэт К.Р.
Итак — поэт. Мы не всегда отдаём себе отчёт в том, какие творческие усилия пришлось приложить К.Р., чтобы убедить читающую публику в том, что он действительно может писать на высочайшем уровне русской поэзии конца XIX века. Все знали, кто именно скрывается за скромной аббревиатурой, и типичный русский интеллигент, раскрывая книжку, думал: «Ну, конечно! Великий князь что ни напиши — всё напечатают, всё похвалят!.. Легко ему поэтом числиться…» А сила предубеждения — страшная сила: человек всё ясно видит, но в гордыне и упрямстве ни за что не даст веры собственным глазам. Чтобы пробить эту стену, нужно и вправду писать так, чтобы твои стихи не стыдно было поставить рядом с Фетом, Полонским или Некрасовым, Тютчевым…
Народ сейчас плохо помнит, что за гигантами были Фет и его современники, а ведь это были непревзойдённые мастера! Одна из недостижимых вершин не только русской, но и всей мировой поэзии! Попробуй, сравнись с ними…
Может быть, К.Р. вровень с гигантами и не стал, но и в грязь лицом перед ними не ударил. Но интересно даже не это: в отличие от бурного, мятущегося Фета, от страстного Полонского, от мрачного Аполлона Григорьева, К.Р. — поэт кристально чистой души, незамутнённой «страстьми и похотьми».
Сейчас, когда в России пытается возродиться православная поэзия, опыт К.Р. поистине бесценен для молодых стихотворцев. К.Р., в отличие он наших современников, не пытался зарифмовать поверхностные духовные переживания неопытного и слабого сердца, не перекладывал в грубые вирши псалмы и тропари, и не создавал рифмованных лозунгов в духе «Ура Православию!». Ничего подобного. Он был православным и праведным (не побоюсь этого слова!) — да, праведным человеком, и стихи его — это стихи праведника. Именно в этом всё Православие его поэзии. Ни в одной его строчке вы не найдёте дурного чувства, зависти, ревности, ненависти, уныния, злобы — ничто нечистое в его стихи не входит. Это невероятно, этому нет примера! Считается, что поэт не может не быть страстным, — К.Р. убеждает в обратном.
Кстати, какой урок современным православным литераторам даёт его драма «Царь Иудейский»! В ней говорится о казни, смерти и Воскресении Господа нашего Иисуса Христа. При этом не только Сам Господь, но и никто из апостолов на сцене даже не появляются, — все события даны через взгляд вымышленных героев, простых жителей Иерусалима. К.Р., видите ли, считал себя недостойным писать о Христе напрямую, делать Его одним из героев собственной пьесы. Он полагал, что это выйдет кощунством. А что мы видим сегодня?.. Ничтоже сумняшеся Святой Образ суют в книги, фильмы, мультфильмы, пьесы, песни, заставляют Бога произносить слова собственного жалкого сочинения… Эх, да что говорить!
…А я склонен думать, что если бы Великий князь Константин Константинович не принуждён был судьбою разбрасывать великие силы своей души на армию и государственное служение (кстати, политики он чурался, в эти игры никогда не играл), если бы всегда он оставался только К.Р. — то слабый налёт дилетантства (увы, свойственный отдельным его стихам — не всем! далеко не всем!) быстро сошёл бы с них, и перед нами встал бы Поэт во всей своей силе. Хотя, повторюсь, и без того многие его стихи стали русской классикой.
А вы знаете, что поэт К.Р. был не чужд пророческого дара? Да, это правда… Пророческий дар подаётся лишь чистым душам. Как он быстро разглядел святую в Великой княгине Елизавете Федоровне, будущей св. прпмц. Елисавете!.. Можно сказать, с первого дня знакомства.
Какой-то кротости и грусти сокровенной
В твоих глазах таится глубина;
Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна;
Как женщина, стыдлива и нежна.
Пусть на земле ничто средь зол и скорби многой
Твою не запятнает чистоту,
И всякий, увидав тебя, прославит Бога,
Создавшего такую красоту.
Так он написал о Великой княгине, когда она была ещё принцессой Эллой. И это не единственный случай его духовной зоркости. Самый яркий (и самый глубокий, самый страшный) — это «Колыбельная песенка», написанная им для своего новорожденного первенца:
…В тихом безмолвии ночи
С образа в грусти святой
Божией Матери очи
Кротко следят за тобой.
Сколько участья во взоре
Этих печальных очей!