Такова была первая выходка Шевченко, — первая, но не последняя. Всех его подвигов не перечислить. Я, было, начал, да потом рукой махнул, — в конце концов, занятие это неблагодарное: мерзко, мерзко ворошить такую кучу…
Читая длинные, тяжеловесные и мрачные сатиры Шевченко на русский народ, не столько обижаешься, сколько недоумеваешь: за что же это он нас так? Ведь сам-то Тарас ничего, кроме добра от русских не видел. Даже когда, устав терпеть его грязные выходки, царь сослал Кобзаря на Каспий с запретом писать и рисовать, то тамошнее начальство (всё те же русские!), пожалев беднягу, потихоньку обходило царские запреты. Шевченко, будучи солдатом, и писал, и рисовал, и даже частенько пил чаи в гостях у своего командира (ну-ка, читатели, служившие срочную, — вас часто приглашал на чай командир полка?), и постоянно отлынивал от строевой, и крутил романы, и писал доносы на офицеров… Когда поэт вернулся из ссылки, русская «прогрессивная общественность» его на руках носила, вопя от восторга; его переводили и издавали, его при жизни зачисляли в классики… А он? Раскаялся в своей русофобии? Да нет, ещё более в ней укрепился.
Но, хорошо, хорошо, давайте отрешимся от личности Кобзаря, давайте судить поэта только за его стихи. Это будет правильно. Мы испокон века прощаем великим стихотворцам очень многое — лишь бы только радоваться их стихам…
И вот стихи Шевченко. Во все времена находилось немало весьма авторитетных знатоков, которые отрицали всякую их ценность. В.Г. Белинский говорил о них крайне презрительно, с великим раздражением. Н.В. Гоголь выражался более деликатно, но всё-таки весьма скептически. Известный русский эмигрантский публицист Иван Солоневич сравнивал вирши Кобзаря с детскими рифмовками. По чести сказать, мне не встречались русские читатели, которые могли бы от души заявить: «Шевченко — один из моих любимых поэтов», — таких людей я просто не видел. Увы, но и знакомые мне украинцы, услышав имя Шевченко, лишь тяжко вздыхали, поминая недобрым словом уроки литературы в национальных школах…
Итак, Шевченко — плохой поэт? Так ли это? Да нет, если быть до конца честным — не совсем так. Порою он прекрасно чувствовал музыку родного языка, порою умел довольно искусно играть словесами. Порой — но не всегда. Иногда его строки напротив — поражают своей топорностью. И если ему и случалось иной раз взять чрезвычайно высокую ноту, — то тянуть её долго он решительно не имел силы.
Некогда меня просто-таки гипнотизировало своей красотой одно четверостишье из «Заповiта»:
…Щоб лани широкополі,
І Дніпро, і кручі
Було видно, було чути,
Як реве ревучий…
Во мне и капли украинской крови нет, но сердце в миг единый отзывалось на эти музыку этих строк. Но найти второе, столько же красивое четверостишье мне так и не удалось.
Как ни крути, а приходится признать, что поэзия Шевченко на девяносто процентов состоит из истеричной русофобии и истеричного богохульства, а всё остальное («Садок вишневий коло хати…» и др.) — миленько, живенько и не более того.
Кстати, и о богохульстве сказать. Шевченковское богохульство особое, — это богохульство на случай: мол, хочу молюсь, хочу плююсь, — тут всё зависит от политической ситуации. Когда молятся Богу москали, — это плохо, а вот когда кровь клятых москалей потечёт «у синєє море», — тогда Тарас согласен помолиться и сам, — «а до того я не знаю Бога». Это он неоднократно повторял в различных вариациях.
«..Я так її, я так люблю
Мою Україну убогу,
Що проклену святого Бога,
За неї душу погублю!..»
Кто объяснит мне, зачем нужно проклинать Бога, если любишь Украину? Видно, что-то не так в это любви… Видно, что-то не так в этой культуре, если она ставит на вершину своего национального Парнаса именно Шевченко.
Ведь любопытно даже не то, что Тарас Григорьевич — поэт среднего уровня. Мало ли таких поэтов было есть и будет? Другое интересно, — а именно то, что Шевченко — единственный свет в окошке украинской культуры.
«Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?» (Мф. 6, 23).
Если взять за эталон русскую литературу, то Шевченко занял бы в ней место рядом с такими нашими поэтами, как Алексей Кольцов, Алексей Плещеев, Иван Суриков, Иван Никитин…
Всё это — заметьте! — отличные поэты. Славный, надёжный третий эшелон нашей поэзии. Но всё-таки третий, а никак не первый. Многие их стихи вполне способны доставить радость читателю, — но вот держать на себе всю национальную культуру они решительно не в состоянии. Попробуйте представить себе, что у нас нет не только Пушкина, Тютчева, Некрасова, но и А.К. Толстого, Аполлона Майкова, Аполлона Григорьева… Что главная наша вершина — это Алексей Кольцов, а далее — по нисходящей. Жутковатая фантазия, не правда ли? Кольцов и Никитин очень хороши на своём месте, в своей, как говорится, нише, — да ведь никто у нас и не пытается «повысить их в чине»…
У нас — не пытаются, а на Украине прапорщик от поэзии Шевченко ходит в маршальских погонах. А уж если армией начинают командовать прапорщики… Помним мы некоего ефрейтора…
Тут, правда, возникает и другой вопрос: а где же они, украинские поэтические генералы? А есть ли они в природе? Давайте посмотрим. Кто здесь претендует на высшие звания? Котляревский, переложивший на шутейное срамословие один из величайших шедевров мировой литературы — вергилиеву «Энеиду», из Энея сделавший нечто вроде пресловутого Луки, — он генерал? Или Иван Франко, — писатель весьма симпатичный, но заметно уступающий даже таким нашим литераторам, как Помяловский, Глеб Успенский или Владимир Короленко (то есть, опять-таки авторам из третьего эшелона). Нет, Иван Франко на генерала не похож. Леся Украинка? Давайте скажем, наконец, правду: она была не более, как истеричной графоманкой; в русской литературе её сравнить просто не с кем, ибо у нас поэты такого уровня известны лишь буквоедам-литературоведам.
На таком фоне Шевченко действительно выглядит Казбеком в толпе «соплеменных гор».
Как это странно… Украина, выходит, так бедна талантами?
А как же Гоголь?..
Давайте же скажем и вот о чём… Бурная деятельность Тараса приходится именно на то время, когда в России в очередной раз вызревала идея всеславянского единства. Россия готовилась к войне с Турцией, чтобы освободить балканские народы (война эта кончилась севастпольским поражением), крепли связи с чешскими патриотами, усмирялась преданная Западу Польша… Вспомним Тютчева — великого певца славянской идеи:
Тогда лишь в полном торжестве
В славянской мировой громаде
Строй вожделенный водворится,
Как с Русью Польша помирится
А примирятся эти две
Не в Петербурге, не в Москве,
А в Киеве и Цареграде.
Глубочайшая мысль! Тютчев, как всегда, не знает себе равных. Но что же вышло на деле? От Царьграда нас отбросили объединёнными усилиями «всего цивилизованного мира», а Киев… Киев заговорил устами Шевченко:«…І вражою злою кров’ю волю окропіте!..» Всеславянскому братству он предпочёл свой личный «садок вишневий», — и чтобы поливать его только русской кровью!.. Что была и есть поэзия Шевченко, как не нож в спину славянству? Если это — свет, то какова же тьма?
Какова тьма, мы видели и в гражданскую, и в Великую Отечественную, и сейчас — на Майдане. Вот это собственно и есть то, о чём старался Шевченко. Ничего, кроме банд оголтелых отморозков идея самостийности породить не в силах: ни государства, ни армии, ни культуры.
Так что же, неужели Украина — это пустоцвет или даже ядовитая, сорная трава?