– Ну за что мне такое?! – отчаяние настигло Вовку. – Ну за что?! – он кричал вслух, зная, что его никто не слышит, только буран. – Сначала Спицины не приехали. Потом Орловы стали торговаться и мне все карты сбили. Здание на Васнецовской заморозили вместе с моими деньгами. Так теперь этот гад! Мерзавец! Тварь! Алкаш! Сволочь! За что мне?
Вовка плакал без слез и хватался за волосы. Зная, что другого случая не представиться вылить свои чувства, ведь везде он примерный отец, муж, начальник, кому не гоже скулить на луну.
Вдруг он побледнел и у него перехватило дыхание от промелькнувшей мысли. Мысль, словно мышь, и в самом деле, пробежала так быстро, как электрический ток. Но он успел ее поймать и осознать. И она его поразила.
– Ведь Олег – это и есть мой отец. Мой отец как Олег. Такой же, – пораженный продолжал разговаривать Вовка сам с собой. – Алкаш, дурак, аферист и сволочь. А я… а я… – он подбирал слова, – я как его сын Лешка.
Он вспомнил Лешку, очень хорошего мальчика, занимающегося музыкой, которому пророчили больше будущее. Олег и Алла сильно вкладывались в его образование, рассчитывая на успехи. Нанимали лучших учителей, везде его возили, по конкурсам, по прослушиваниям. Мальчик получал призы. Олег им очень гордился, показывал в телефоне фотки своего сына в обнимку с разными звездами музыки.
Очень гордился. Тварь. Хороший отец.
Вовка засмотрелся на снежинки на стекле, которые устроили настоящее лебединое озеро.
– Вот тебе и зазеркалье. Вот тебе и папка. На! Выкуси обратную сторону своего папки. Папка как Олег. Олег как папка. Такой же вор. Двуличная сволочь.
Вдруг резко Вовка нажал на тормоз, потому что практически уже под колесами его машины лежала упавшая из неоткуда женщина, выбежавшая на этой адской трассе, где творилось месиво из машин и снега.
В чем был Вовка ошарашенный выпал из машины и стал помогать подниматься несчастной, чуть не попавшей под колеса.
– Вы что сума сошли?! – стал ругаться Вовка, у которого чуть сердце не выпрыгнуло из груди, еще чуть-чуть и громадные колеса джипа проехались бы по живому телу, ломая его в фарш. – Вы соображаете, что вы делаете? Я вас чуть не задавил!
Женщина смотрела на Вовку, но не видела его, будто спала. Без верхней одежды, вся облепленная снегом, непонятно куда брела, непонятно зачем.
Сзади стали сигналить. Мол, раз живы, – все, давай езжайте.
Вовка продолжал отряхивать от снега молчаливую заснувшую женщину возраста его матери.
– Где ваша машина? Вы зачем вышли? Вы что сума сошли? – продолжал орать он через снег и гудение автомобилей.
– Я больше не могла, – наконец сказала она устало. – Это какой-то ад. Я думала сгорю там. Все навалилось. А теперь еще и это.
Вовка посмотрел на нее и все понял. С женщиной только что произошло то, что происходило с ним в ужасном двухчасовом аду – остаться наедине со своими мыслями, чертями, душевными муками.
Он проводил ее до своей машины, усадил на заднее сиденье, включил подогрев. Сам пошел к ее машине, включил аварийку, нашел документы, позвонил эвакуатору, попросил отвезти по домашнему адресу.
Вернулся в машину, расспросил скорбную коллегу по несчастью, куда ее лучше отвезти. Она назвала адрес, тот же, что был указан в документах. Дома ждали муж и дети.
Пробка чуть-чуть рассосалась, уже через сорок минут Вовка довез ее до дома, еще через пятнадцать минут приехал эвакуатор с машиной.
Муж и дети очень благодарили спасителя. Вовка дозвонился москвичам и сказал, что будет через час. Позвонил жене, сказал будет через три часа. Вика спокойно ответила, что подождет, все равно вся ночь впереди. Вовка чуть успокоился. Он забыл об Олеге и неприятной ситуации с дважды проданным домом. Штатная история в сделках с недвижимостью, где встречаются разные афирюги и идиоты. Теперь в ней должны будут разбираться юристы и человеческий суд со сводом законов, который установит преступление и вынесет наказание. Обычное дело.
Голова и душа Вовки были заняты иным, там происходили очень сильные изменения, он будто поменялся, вернулся в прошлое, где продолжали разговаривать несколько голосов, и одному голосу по несправедливости так и не дали высказаться все это время.
Вова сел в машину и сразу позвонил матери. Они разговаривали долго. Вовка плакал и просил прощения. Хотя когда-то поклялся сам простить мать.
Конец