71. Названов Михаил - инженер, школьный товарищ Ленина. Сотрудник Наркомата внешней торговли. По свидетельству А. Д. Нагловского, он был обвинен в участии в так называемом "заговоре Таганцева" в 1921 г. и арестован. Названову грозил расстрел. Вслед за ним были арестованы несколько десятков инженеров, техников и служащих Наркомата внешней торговли. Красин вступился за многих из них. Названова и еще несколько человек удалось спасти (А. Н. Леонид Красин. - Новый журнал, 1966, No 82, с. 217-218).
72. Слово написано неразборчиво.
73. "Метрополь"-- фешенебельная гостиница в Москве. В 1919--1920 гг. в этой гостинице находилась резиденция Красина в качестве наркома торговли и промышленности, председателя Чрезвычайной комиссии по снабжению армии и наркома путей сообщения. В этой же гостинице в 1918-1921 гг. размещался Наркомат иностранных дел.
74. Слово не читается. Видимо, имеется в виду Соломон.
75. Берзин (Зиемелас) Ян Антонович (1881 1938) социал-демократ с 1902 года. В 1919 г. был наркомом просвещения Латвийской Советской Республики. В 1919-1920 гг. секретарь Исполкома Коминтерна. Затем на дипломатической работе (полпред в Финляндии и Австрии). Арестован во время "большого террора" и расстрелян без суда.
76. Либкнехт Карл (1871-1919) - социал-демократ с 1900 года, в 1912 -1916 гг. депутат Рейхстага. Один из руководителей леворадикальною течения в Социал-демократической партии; вместе с Р. Люксембург был организатором "Союза Спартака". Один из основателей Коммунистической партии Германии на рубеже 1918-1919 годов. В январе 1919 г. убит правыми офицерами.
77. Карл I (1887-1922) - император Австрии и король Венгрии (под именем Карла I) - в 1916-1918 годах. Отрекся от престола в ходе революции (в Австрии 11 ноября, в Венгрии 13 ноября 1918 года.)
78. Шейнман Арон Львович - в первой половине 20-х годов заместитель наркома внешней торговли, а затем заместитель наркома финансов. Был членом советской делегации на переговорах с Великобританией и Францией по вопросу о долгах и кредитах. Позже возглавлял Госбанк СССР.
79. Ашберг - директор Стокгольмского банка. В конце 1917 г. выдвинул идею создания Кооперативного банка в Петрограде, отвергнутую Лениным.
80. Советско-германские дипломатические отношения были установлены после подписания Брестского мирного договора. Полпредом в Берлин с официальным статусом был назначен Иоффе. Перед началом германской революции 4 ноября 1918 г. произошел инцидент. В багаже советских представителей якобы случайно были обнаружены листовки революционного содержания на немецком языке. 5 ноября германская сторона разорвала дипломатические отношения, а 6 ноября советские дипломаты были отконвоированы на железнодорожный вокзал и высланы. Переговоры о восстановлении отношений велись в последующие годы. В 1920 г. правительство РСФСР через своего представителя в Берлине В. Л. Коппа в очередной раз предложило начать переговоры. Но намеченная конференция не состоялась, и нормализация отношений не произошла. Телеграммы о готовности Германии восстановить прерванные дипломатические отношения среди опубликованных документов обнаружить не удалось. Лишь 6 мая 1921 г. путем обмена письмами между германским МИДом, с одной стороны, и представителем РСФСР Шейнманом, с другой, было заключено советско-германское соглашение о курьерской службе, согласно которому каждая сторона получила право назначать по 6 дипломатических курьеров. 15 ноября 1921 г. полпред РСФСР Н. Н Крестинский вручил свою верительную грамоту рейхсканцлеру И. Вирту, однако был признан германской стороной лишь дипломатическим агентом. В полном объеме советско-германские отношения были восстановлены подписанием Рапалльского договора в апреле 1922 года. Ссылка Красина на "революционный Гамбург" и на возможность увидеться в декабре свидетельствует, что письмо было написано в конце ноября 1918 года.
81. Речь идет о Г. А. Соломоне, являвшемся до ноября 1918 г. советским консулом в Гамбурге.
1919 год
No 29. 15 февраля [1919 года]
Милый мой родной Любан! Золотые мои девочки!
Ну, наконец-то я дождался от вас прямых вестей: приехал Володя, и я получил ваши письма и выслушал его рассказ про вашу жизнь. Опечалило меня, что вы все там не выходили из болезней.
Родные мои! Особенно жаль мне тебя, родной Любонаша, милый мой, воображаю, как тебе трудно быть одному с целым лазаретом, да одновременно еще выдерживать всю эту травлю, сплетни и ежедневно слышать разную чепуху про меня (вроде моего с Лениным ареста) и про Россию. Уж как-нибудь крепись, родной мой дружочек, всем и везде сейчас трудно, видела бы ты, как тут люди бьются как рыбы об лед буквально, и с какими элементарными бедствиями приходится считаться всем почти каждый день.
Родные вы мои, милые, стосковался я по вас всех ужасно, и если бы только от моего желания это зависело, я выписал бы вас сюда немедленно. Но поймите, что меня все сочли бы безумцем, если бы я, имея возможность оставить вас там в тепле, относительной сытости и спокойствии, повез бы вас сюда. Тут люди сидят не то что без хлеба, но вот, например, нет дров, в доме лопаются трубы и все замерзает, в квартирах на месяцы воцаряется 4-6 градусов. Нет масла, нет молока, нет картофеля, нет белья, мыла, нет возможности вымыться, всюду очереди и безнадежные хвосты. Мне-то еще не беда, я все-таки в привилегированном положении, но обывательская жизнь - это прямо мука, и я мучился бы, глядя на вас и не имея возможности вам помочь.
Но это бы еще туда-сюда, если бы была уверенность, что не будет еще хуже. Ее нет, ибо войну мы ведем на всех фронтах и это все более подтачивает все хозяйство и все ресурсы страны. Нельзя без конца расходовать металлы, топливо, порох, губить лошадей и скот, кормить здоровых лоботрясов, вместо того чтоб кормиться от их работы, без конца печатать бумажные деньги. Пока война не кончена, общее положение страны будет ухудшаться и, стало быть, будущая зима, может быть, заставит пожалеть о нынешней. Улучшение настанет лишь при конце войны, но он еще, м[ожет] б[ыть], не так близок.
Наконец, есть ведь еще опасность поражения, и хотя лично у меня есть все основания думать, что даже и враги должны будут отдать должное работе, которая целиком вся уходила на внесение сознательности и порядка в этот стихийный хаос, на устранение всяких эксцессов, все же я не столь наивен, чтобы полагаться на милость победителя, особенно в первые дни и недели, и тут лишь так же много легче быть одному, и я скорее смогу очутиться в условиях, гарантирующих от чего-либо худого. Вас же не спрячешь, а подвергать вас какому-либо риску, устраняясь от него сам, я, конечно, был бы не в состоянии. Вот причины, по которым я пока не могу вас сюда взять и звать. Как ни тяжела разлука, надо пока с ней мириться, и я прошу тебя, милый мой, дорогой мой любимишек, проникнуться сознанием необходимости и, кроме того, принять во внимание, что при тяжелых условиях современности мы еще во много раз лучше поставлены, чем другие, и множество людей нам завидовали бы.
Не далее как сегодня у меня был Вашков и сокрушался, что он не может никуда отправить своих. Прими еще во внимание, что езда по жел[езной] дор[оге] абсолютно невозможная, и как странно слышать о поездке в Крым! Это предприятие для нашей семьи пока что абсолютно невыполнимое, и даже для взрослого такой переезд -- просто подвиг, уже не говоря о военных и политических заставах, границах и пр. Нет, други мои, надо еще ждать, и я надеюсь все-таки скоро быть у вас, и там мы обсудим вопрос, как и что, как и где быть дальше.
Разве нам удастся в марте взять Дон и Кубань, тогда возможен скорый мир и, м[ожет] б[ыть], к лету или осени положение упрочится достаточно, чтобы и некоторым пятнистым и прочим мордасам появиться на территории Советской республики. Но какие же у меня большие и красавицы стали дочки! Ты, маманя, можешь гордиться, что произвела на свет таких и, еще больше, что таких вырастила!
Что же это только сами-то Вы отвернулись куда-то в сторону!? Вы уже пришлите мне карточку такую, чтобы посмотреть на маманю, да поласковее!
Моих писем, очевидно, пропало громадное число, ибо не было 2-х недель, чтобы я к Вам не писал с кем-либо. Последние 3 письма были по одному со шведом, с французом и персом. Неужели тоже не дошли? Раза 2 я посылал чай и даже папирос для мамани, и Нина тоже часто писала.