— И отнимешь у нас последнюю нашу отраду, — сказал Кайс с искренней болью.
— Не ради себя, ради будущего Илассиа, — ответил Лаон.
— Всё-таки не спеши. Она еще маленькая. Позволь нам побыть с ней немного подольше. Я не знаю, как бы мы пережили смерть Айлиссы, если бы не малышка. Ласси — наше солнышко, наша звезда, наше счастье.
— Наше общее счастье, Кайс. Я люблю ее ничуть не меньше, чем вы.
— Так давай мы не будем рвать ее друг у друга из рук. Можем ведь мы с тобой договориться, как мужчина с мужчиной?
— О чем?
— О том, что еще хотя бы на год Ласси останется с нами. Ей здесь хорошо: воздух, море, свобода, наша с Файей любовь…
— Но она растет в одиночестве. Не общаясь с другими детьми. Говорит и смотрит по-взрослому.
— У детей рыбаков обычно очень короткое детство, Лаон. В три года они уже помогают разбирать улов, чинить сети и снасти… Конечно, мы не подпускаем Ласси к подобным делам, однако Файе по хозяйству она помогает. Ни к чему растить белоручку, неизвестно ведь, каким боком повернется к ней жизнь.
— Только не переусердствуйте, — попросил Лаон. — Моя дочь должна знать, что, помимо домашних забот, существует нечто другое — мир, где ценится ум и знание.
— Ученая женщина? Я такого и вообразить себе не могу! — признался Кайс.
— Они существуют, — заверил Лаон. — Их мало, однако они есть и в университете, и в Императорском музее, и в других заведениях.
— Наверное, эти женщины не смогли найти себе мужей, которые их содержали бы? Или мужья их покинули?
— Нет, бывает по-всякому. Иногда муж с женой работают вместе. Некоторые молодые дамы успевают защитить диссертацию до замужества, а потом занимают скромные должности, не мешающие им быть хорошими женами и матерями. Другие, напротив, не выходят замуж, чтобы свободно заниматься наукой. А у некоторых мужья ничего не имеют против научной карьеры жен — это преумножает семейную славу.
— Ты хочешь, Лаон, чтобы дочь пошла по твоим стопам?
— Вовсе не обязательно. Я хочу предоставить ей все возможности сделать свой выбор.
— Ну, делай, как знаешь. Только не торопись. Помни, что она совсем еще кроха. Иначе это будет твой выбор, а не ее.
— Кайс, вы очень мудры. И, конечно, я обдумаю ваши советы.
— Иди поспи, дорогой мой зять. Мне привычно дежурить ночами, а ты уже выглядишь сонным. Шутка ли — добираться сюда из Уллинофароа!
— Вы когда-нибудь были в столице?
— Нет. Зачем? Айлисса рассказывала, там повсюду огромные дома, все ютятся друг на друге, как в клетках. И моря не видно ниоткуда. Даже из Императорского дворца. Я не смог бы там жить. Никогда.
— И в гости съездить не хотели бы?
— Каким образом, Лаон? А служба? Я ее потеряю, если отлучусь хоть на пару дней. Файя может, конечно, меня подменить, но без нее мне не нужно никаких дворцов и хором.
Наутро настроение у всех улучшилось, и атмосфера смягчилась. Ласси уже не дичилась отца, убедившись, что он никуда не исчез и останется с ними если не навсегда, то надолго. Кайс больше не заводил разговоров о будущем внучки и относился к зятю с почтительным дружелюбием. Файя, как всегда, старалась всем угодить. Теперь она могла больше времени заниматься хозяйством или продавать экскурсантам поделки. Ведь Ласси была при отце, который каждый день подолгу гулял с ней по уединенным местам, рассказывал всякие увлекательные истории, играл в угадайки или резвился, ловя с завязанными глазами свою шуструю девочку, которую выдавал только легкий топот маленьких ножек. Он привез для Ласси сандалии и башмаки, однако летом она предпочитала бегать совсем босиком. А в нарядное новое платьице Файя облачала ее, лишь когда на маяк прибывала очередная порция посетителей. Неудобно было выставлять дочь магистра Лаона Саонса замарашкой в обносках, перешитых из бабкиной юбки.
Но даже в рубище Ласси выглядела хорошенькой. От матери она унаследовала кожу с серебристым отливом и такие же переливчатые глаза, светло-серые с нежной голубизной и розовато-лиловыми ободками. Верхний глаз тоже сиял как звезда в рассветном тумане — загадочно, холодновато и отстраненно. А чертами лица она походила скорей на отца. Они не казались столь тонкими, как черты покойной Айлиссы, которая вполне сошла бы за аристократку, имей она подобающее богатство и воспитание. Саонсы — простолюдины, при выборе женихов и невест они обычно руководствовались не прелестью облика, а другими соображениями. Состоятельностью, доброй славой семьи, трудолюбием и здоровьем. У Лаона всё это было, кроме денежного благополучия. Но оно, полагал он, придет, когда он развернет свои дарования в полную силу.