Да. За отсутствием чисто литературных меры, вкуса и такта в нижеследующем отрывке из записей стоит полная растерянность их автора, его смятение и отчаяние. Прошу поверить мне на слово, что это так. Я знаю. Ведь это мой собственный дневник, который я вел много лет назад.
Сейчас мне немного стыдно за него. Я даже боролся с искушением кое-что в нем подправить, сгладить, скруглить. Например, неимоверные перескоки, перебивы и перепады в течении мыслей. Не помешало бы также убавить мальчишеский напор, очистить от перегрузочных слов отдельные предложения. Но потом я решил оставить все без изменения. Пускай будет все как было.
… все философские построения — всего лишь игры невропатического ума их авторов! Мильон философий лежат в пыли, и каждая учит: вот так живи! Но как? Ведь у каждого сочинителя свой крен, к реальности, кстати, не имеющий никакого наклонения. (Люблю высказывания об этом врачей-психиатров: они бесподобны! Например, личностной деперсонализации — расхожий диагноз — у Альбера Камю мы обязаны появлением на свет «Постороннего» и «Мифа о Сизифе».) Так, сказки. Сказки для детей. Сказки для взрослых. Сказки для интеллектуалов и сказки для дураков. Сказки от филологии, от математики, от истории, т. е. те «смутно различимые части удивительной мозаики, в которую веками складываются события, — как иронично писал Амроз Бирс, — и которые у нас именуются историей». А над всем этим стоят сказки философов. Или даже сказки об их сказках! Ведь сами-то (как заметил когда-то Кьеркегор, имея в виду Гегеля, чьих умопостроений он никогда не принимал), сами-то сказочники, творцы этих умных истин, им вовсе не следуют, а живут частной жизнью обывателя. Притворщики! В этом отношении греки были честнее, было меньше лукавства или «двоемыслия» — если применить термин Оруэлла. Особенно стоики. Скажем, поведение Диогена в притчевом диалоге с Александром Македонским. Или самоубийство Сенеки. Сколько твердости и веры! А Сократ, бестрепетно пьющий цикуту? Мне трудно вообразить себе за этим занятием Хайдеггера или, скажем, немало пожившего рассудительного мудреца Борхеса, этого великого касталийца, этого magister Ludi! Оримлянившийся варвар, правитель мира Диокл, выращивающий овощи на своем огороде — вот где я вижу подлинную «отрешенность от вещей», употребляя здесь это словосочетание не как антитехнократически окрашенный неологизм Хайдеггера, а в старом толковании термина (Gelassenheit), как освобождение и спокойствие, как значение, использованное немецким мистиком Экхартом, предлагавшим «оставить мир в покое, таким как он есть, не мешать естественному течению вещей и предаться Богу». Возможно, что я не избежал здесь одной из самых распространенных и доставляющих человечеству наибольшее удовольствие ошибок: выстраивания ретроспекnивных иллюзий. Быть может также, что, идеализируя, героизируя и поэтизируя прошлое, я очень хочу спрятаться в нем, укрыться, отгородиться им от до банальности жуткой действительности. Да, очень может быть, что это и так. Но продолжим. Вот лидер бунтующей молодежи Кон-Бедид, который в знаменитом мае шестьдесят восьмого года называл современного человека, перешагнувшего рубеж тридцатилетия и не покончившего с собой, жалким рабом Системы, лжецом, лицемером и презренным конформистом, а теперь, старый и сытый, он еще продолжает что-то словоблудить! Впрочем, вольно или невольно, но он личным примером подтвердил правильность своих тезисов образца шестьдесят восьмого года! И так все. По крайней мере, европейцы. Так чего же им верить, ведь они попросту играют в бисер! Философы, эти властелины дум, эти законодатели новомодных воззрений, часто спорят. Но я совсем не понимаю ни предметов их споров, ни их сути. Сущность мотивов спорящих для меня таинственна или попросту отсутствует, зато очень хорошо смотрится сам страстный их поединок. Это как в пьесах Шекспира: из-за чего разгорелся сыр-бор — покрыто мраком, важнее сам ход интриги и развязка, за ними все и забывается (я думаю, мало кто скажет, за что Яго так возненавидел Отелло).
Бубнящий простецкую формулу мантры индус достоин, с моей точки зрения, гораздо большего уважения, чем его западный коллега — философ-профессионал. По-моему, они разнятся, как «призвание» и «признание» — слова, похожие лишь внешне. Будда учил: ни к чему не привязывай своего сердца! Став Мастером, овладев ремеслом, тут же бросай его, ибо в противном случае уже само ремесло овладеет тобой. Так человек для профессии или профессия для человека? Профессиональный философ-экзистенциалист! Противоречивое и нелепое сочетание! И опять всплывает подлинный экзистанс Диогена: «Уйди, Александр, ты загораживаешь мне солнце!»