"Мне нужно признаться Гейл, что у меня кто-то есть."
"Вот так всегда" - вздыхает она и сосредоточивает взгляд на темных комочках в своем горячем шоколаде, как предсказательница судьбы.
"Высокий, темный и красивый?"
"Высокая, рыжая и красивая"
"Тогда расскажи сказку на ночь. - говорит Гейл, - Какая она?"
Луиза, девушка семейства двукрылых, рожденная в огне, 35 лет.
Грудь - 86, талия -65, бедра -90. 10 лет замужем. 5 месяцев со мной.
Докторская степень по Истории искусств. Первоклассный разум. 1 выкидыш (или 2?), 0 детей. 2 руки, 2 ноги, очень много белых кровяных телец. 97 месяцев оставшейся жизни.
"Не плачь, - говорит Гейл, опускаясь на колени перед моим стулом, ее пухлая рука со множеством колец ложится на мою тонкую, не украшенную руку. "Не плачь. Все правильно. Она бы умерла и у тебя не было бы возможности простить себя. Теперь у нее есть шанс".
"Это неизлечимо"
"Ее доктор сказал иначе, Она ведь может доверять ему, правда?
Гейл не знала всего.
Она очень нежно дотрагивается до моего лица. "Счастье снова придет к тебе. Мы можем быть счастливы друг с другом, не так ли?".
Шесть утра. Я лежу в своей арендованной, продавленной, двуспальной кровати с Гейл Райт, свернувшейся подле меня. Она пахнет пудрой и трухой.
Она громко храпит и, судя по всему, будет храпеть еще какое-то время, поэтому я встаю, беру ее машину и еду к ближайшей телефонной кабине.
Мы не занимались любовью. Все, что было в моих силах - это обвить руками ее обитую плоть с энтузиазмом продавца диванов бывших в употреблении. Она гладила меня по голове и заснула, что было естественно, поскольку мое тело было не более чувствительным, чем мокрый плащ.
Я бросаю монетку в щель и слушаю гудки, пока от моего дыхания не запотевают стекла пустой кабины. Мое сердце сильно колотится. Кто-то отвечает - сонно, раздраженно.
"АЛЛО? АЛЛО?"
"Привет Элгин".
"Ты знаешь сколько сейчас времени?"
"Сейчас раннее утро после еще одной бессонной ночи".
"Что ты хочешь?"
"Наш уговор. Как она?"
"Луиза в Швейцарии. она была очень больна, но сейчас ей гораздо лучше. Мы добились хороших результатов. Она пока не вернется в Англию, если вообще вернется. Ты не сможешь увидеть ее".
"Я не хочу ее видеть" (ЛОЖЬ. ЛОЖЬ.) "Вот и хорошо, потому что она-то уж точно не желает видеть тебя".
Наступило молчание. Какое-то время я продолжаю держать трубку, глупо уставившись на микрофон. С Луизой все в порядке, это было единственным, что имело значение.
Я сажусь в машину и еду пустынными милями домой. Воскресное утро и никого вокруг. В верхних комнатах плотно задвинуты занавески.
Дома по обочине дороги все еще спят. Лиса перебежала мне дорогу, в ее пасти болталась курица. Мне придется отчитываться перед с Гейл.
Из моего дома доносятся только два звука: металлическое тиканье часов и храп Гейл. Я закрываю дверь на лестнице и остаюсь наедине с часами. Очень ранним утром часы идут по другому, они растягиваются и таят в себе обещание. Я беру свои книги и пытаюсь работать. Русский - это единственный язык, который я хорошо знаю, что очень помогает, потому что не так много людей могут составить мне конкуренцию в моей работе. Франкофилам приходится туго, потому что все хотят сидеть в парижском кафе и переводить новое издание Пруста. Не я. Мне всегда казалось что tour de force это школьная экскурсия. (фр. tour de force - мастерское исполнение прим. переводчика) "Ты ведешь себя по-идиотски" - говорит Луиза, слегка шлепнув меня.
Она встает, чтобы приготовить кофе и приносит его свежим, с запахом плантаций и солнца. Ароматный пар согревает наши лица и затуманивает мои очки. она рисует по сердечку на каждой линзе. "Это для того, чтобы видеть только меня" - говорит она. Ее волосы цвета киновари, ее тело - все сокровища Египта. Нельзя найти подобных тебе, Луиза. Я больше никого не вижу".
Я работаю, пока часы не бьют полночь и я слышу жуткий грохот наверху. Гейл Райт проснулась.
Я быстро хватаю чайник, подозревая что понадобится какое-нибудь примирение. Интересно, защитит ли меня чашка чая? Я протягиваю руку, чтобы взять "Эрл Грей", но вместо этого беру "Empire Blend" со слоганом: Чай, Настаивающий На Своих Правах. Чай по-мужски. Чай с таким количеством танина, что дизайнеры используют его как пигмент.
Она заходит в ванную. Я слышу как тарахтят водонапорные трубы . Они заставили цистерну отдать всю горячую воду, до последней капли. Надеюсь Гейл не выпустила осадок.
"Никогда не выпускай Осадок" - говорил фермер, когда знакомил меня с жильем. Он сказал это так, как будто Осадок был каким-то страшным существом, которое жило под горячей водой.
"А что случится, если я это сделаю?"
Он обречено покачал головой. "Не могу сказать".
Наверняка он имел в виду, что просто не знает, но как ему удалось вложить в эту фразу такую интонацию, что она прозвучала как какое-то древнее проклятие?
Я беру чай для Гейл и стучу в дверь.
"Не стесняйся"
Я с усилием толкаю туго открывающуюся дверь и с шумом ставлю чашку с чаем на край ванной. Вода в ванной коричневая. Гейл вся полосатая. Она выглядит как отборный кусок бекона с прослойками. Ее глаза маленькие и красные со сна. Волосы стоят торчком как стог сена. Я передергиваю плечами.
"Холодно, правда? " - говорит она "Не потрешь мне спину, красотуля?"
"Мне нужно разжечь печку, Гейл. Не могу дать тебе замерзнуть".
Я сбегаю по лестнице и да, конечно же, разжигаю печку. Я даже могу с радостью поджечь весь дом, с поджаривающейся в нем Гейл. Это невежливо, говорю я себе. Почему ты в таком ужасе от женщины, чей единственный недостаток в том, что ты ей нравишься, и чье единственное качество заполнять собой все пространство?
Бум,Бум,Бум,Бум,Бум.Бум,Бум. Гейл Райт стоит у подножья лестницы. Я выпрямляюсь и коротко улыбаюсь.
"Привет, дорогуша", говорит она целуя меня с чмокающем звуком. "У тебя есть сэндвичи с беконом?".
Пока Гейл копается в том, что осталось от Осенней Эффи, - одной из свиней, ежегодно отправляемых на убой фермером, она говорит мне, что собирается изменить мой график работы, для того, чтобы мы могли работать в одно время. "Я также буду больше тебе платить". Она слизывает жир с нижней губы и с того места на руке, куда он капнул.
"Мне бы не хотелось. Меня все устраивает".
"Ты в шоке. Попробуй сделать так, как я говорю" - она плотоядно смотрит на меня поверх своего завтрака. "Разве тебе было плохо побывать в семейной обстановке вчера вечером? Эти твои руки были повсюду."