Осмотрим гроб. Он сделан из массива дуба, а не из обычной фанеры. Ручки из массивной латуни, а не из глазированной стали. Подкладка гроба натуральный шелк, подбитый натуральной морской губкой. Натуральный шелк так грациозно гниет. Он создает такие элегантные лохмотья вокруг трупа. Акриловая подкладка - дешевая и популярная, не разлагается. С таким же успехом вас могли бы похоронить в нейлоновом носке.
Набор "Сделай сам" так никогда и не стал популярным в этом роде деятельности. Есть что-то жуткое в том, чтобы сделать свой собственный гроб. Вы можете купить набор снаряжений для лодки, набор для сборки дома, набор для сборки садовой мебели, но не можете купить набор для сборки гроба. Я не предвижу никаких катастрофических сложностей в такой сборке, при условии, что дырки будут предварительно просверлены на положенных местах. Разве не было бы это самой заботливой вещью, которую можно сделать для любимого человека?
Сегодняшние похороны здесь завалены цветами; бледные лилии, белые розы и ветви плакучей ивы. Это всегда имеет хорошее начало, а потом уступает место апатии и пластмассовым тюльпанам в молочной бутылке. Или, как альтернатива - подделке под веджвудскую вазу, прижатую к надгробному камню и в дождь и в снег, с диким букетом от Вулворта, грозящим ее опрокинуть.
Интересно, я ничего не пропускаю? Возможно подобное притягивает подобное и поэтому цветы - мертвые. Возможно они уже были мертвыми, когда их ставили на могилу. Может быть люди думают, что на кладбище все предметы должны быть мертвыми. В этом есть определенная логика.
Наверное было бы невежливым засорять это место цветущей летней красотой и осенним очарованием. Что касается меня, то я предпочитаю красный барбарис на фоне сливочно-мраморной плиты.
Возвращаюсь к яме, куда мы все когда-то возвратимся. Шесть футов в длину, шесть футов в глубину и два в ширину - это стандартный размер, хотя может варьироваться по запросу. Этот великий уравнитель - яма, поскольку нет ей разницы какое изящество в нее положат - богатый и бедный, в конечном счете, займут один и тот же дом. Воздух, ограниченный грязью. "Ну прямо как в Галлиполи" - как говорят в этой сфере бизнеса.
Рытье ямы - это тяжелая работа. Мне сказали, что это та работа, которую люди не понимают. Это старомодная работа, когда тебе нужно трудиться невзирая на мороз и град. Копай, пока липкая грязь просачивается в твои ботинки. Обопрись на могилу, чтобы сделать короткую передышку и вымокни до костей. В XVIII веке могильщики очень часто умирали от сырости. В таком случае - "вырыть свою собственную могилу " -это не просто оборот речи.
Для понесших тяжелую утрату, яма - это пугающее место. Головокружительная бездна потери. Это последний раз, когда вы оказываетесь подле человека, которого вы любите и вы должны будете оставить его, в темной впадине, где черви приступят к выполнению своего долга.
Для многих, крышка гроба, которую опускают над останками целой жизни, заслоняет другие, более благоприятные картины. Перед "положением во гроб", как они называют это в покойницкой, тело должно быть вымыто, дезинфицировано, высушено, закупорено и загримировано. Не так давно эту процедуру, как правило, выполняли дома, но тогда это считалось не процедурой, а актом любви.
Как бы ты поступил? Отдал бы тело в руки незнакомых людей? То тело, которое лежало рядом с тобой и в болезни и в здоровье? Тело, к которому твои руки все еще стремятся - живому или мертвому. Тебе был знаком каждый мускул, ведомо каждое движение этих век, во время сна. И вот - это тело, на котором написано твое имя, переходит в руки незнакомых людей.
Твоя возлюбленная ушла в неизвестную страну. Ты зовешь, но любимая не слышит тебя. Ты зовешь в полях и в долинах, но возлюбленная не отвечает. Небо закрыто и молчаливо, там никого нет. Земля тверда и суха. Твоя возлюбленная не вернется по ней. Возможно вас разделяет только тонкая пелена. Твоя возлюбленная ждет тебя на холмах. Запасись терпением и иди, с легкими стопами, роняя свое тело как бумажный свиток.
Я удаляюсь от похоронной процессии наверх, к закрытой части кладбища. Там все растет в запущении. Ангелы и открытые библии опутаны ивами. Подлесье живет и двигается. Белок, которые прыгают по могилам, и черных дроздов поющих на деревьях, не интересует смертность. Им довольно червей, орехов и восхода солнца.
"Возлюбленная жена Джона". "Единственная дочь Эндрю и Кейт".
"Здесь лежит тот, кто любил не мудро, но очень сильно". Пепел к пеплу, пыль к пыли.
Под падубами два человека с ритмичной решительностью роют могилу. Один из них дотрагивается до своей кепки, в тот момент, когда я прохожу мимо и я чувствую себя как мошенник, принимающий не принадлежащее ему соболезнование. В свете умирающего дня стук лопаты и низкие голоса этих людей подбадривают меня. Скоро они пойдут домой, чтобы поужинать и помыться. Абсурдно, что повседневный быт может быть таким утешительным даже здесь.
Я смотрю на часы. Скоро время закрытия. Мне нужно уходить, но не из страха, а из уважения. Солнце садится за березами, оставляющими длинные тени на тропинке. Твердые каменные плиты ловят свет, он золотит глубоко выгравированные надписи, вспыхивает на трубах ангелов. Земля оживает под светом. Не желтой охрой весны, а тяжелым осенним кармином. Кровавый сезон. В лесу уже начали отстрел.
Я ускоряю шаг. Что мертвые делают ночью? Выходят из могил, ухмыляясь навстречу ветру, свистящему сквозь их ребра? Беспокоит ли их холод? Я дышу на свои руки и подхожу к воротам как раз в тот момент, когда ночной охранник бряцает тяжелой цепью и висячим замком. Закрывает меня от них или их от меня? Он заговорщически мне подмигивает и похлопывает рукой у своего паха, там, где у него висит полуметровый фонарик. "Ничто не скроется от меня", говорит он.
Я бегу по дорожке в кафе - модному местечку на европейский манер, но с более высокими ценами и более коротким графиком работы. Когда то мы встречались здесь с тобой, до того, как ты ушла от Элгина. Бывало мы приходили сюда после секса. Ты всегда ощущала голод после занятий любовью. Ты говорила, что именно я - это то, что тебе хочется съесть, так что было довольно мило с твоей стороны довольствоваться только поджаренным сэндвичем. Извините, "Крок Мсье", согласно меню.
Мне приходилось тщательно избегать наших старых излюбленных мест (таким был совет в книгах для скорбящих) до сегодняшнего дня. До сегодняшнего дня, когда у меня появилась надежда найти тебя, или более скромное желание узнать как ты живешь. Мне никогда не приходило в голову, что я могу превратиться в какую-то Кассандру, досаждаемую своими снами.