Эти додики сначала лупили с ходу с линии штрафной (видать, сухая весна всех тренеров в городе натолкнула на дальние удары), каждый своим мячом, некоторые даже подымали гораздо выше перекладины, деланные, не иначе[29], а потом набегали на линию вратарской, где прыгали и пытались попасть башкой по мотыляющемуся в воздухе мячику в сетке. Смысл упражнения, по всему, был такой — не выключаться после удара, а набегать на отскок. Ишь ты, иди ж ты…
Играть с «металлом» ответку[30] по календарю выпадало только в мае, но Пистону уже стало херово: вот как бороться с людьми, которые батывают даже удары головой[31], шоб Николаше подавиться запивкой в тренерской.
Короче, надо было валить отсюда, пока зависть окончательно не захлестнула. Но трепать пистоновы нервы сегодня планировали все и скопом — среди бьющих внезапно обнаружился Санька с четвертого подъезда. От же ж зараза…
Сосед в «седьмой» всегда был среди худших, но потом за лето резко вымахал, так шо Николаша поставил его опорным[32], кегли свои длинные вставлять. И в том году четверых наших позвали на просмотр в «Металл». Санек, Гвоздя, Серега Николашин, ну и Пистон, конечно, левшей все любят. Вот только Пистоном он тогда еще и не был, все называли наследственной погремухой Крава или Шульгой[33]. Пистоном стал в процессе просмотра.
Николаша заявился к автобусу на Полтаву, уселся рядом с тренерами, за шо-то тер с ними, и всех наших поставили в основу. Перед этим завезли в настоящий ресторан, где нормально покормили, только следили, чтоб сметану никто не ел, потому что она долго усваивается, а играть предстояло прямо «с колес».
Гвоздя еще в первом пустил свои три, Серегу от греха подальше заменили, а некоторые привезли пеналь по своему левому флангу. Вот некоторых, возвращая воспитателю, и перекрестили:
«На хера мене этот пистон, чистый шпингелет между ногами бегает», — такая была фраза ихнего старшого, по прозвищу Сталин (его и Йосифом звали, и злой он был страшно, да и похож немного), а вредный Николаша, обидевшись, видать, на возврат своих, включая сыну драгоценного, с тех пор и внедрил новое обидное погоняло.
Пистон… Самое обидное, шо и на перекладине висел каждый день, и дома на двери, и морковку с творогом жрал, как не в себя, но только не начинал расти и баста. А за Полтаву обижаться было не на что, кстати, мог себя и лучше проявить. Вот только не наиграл никто, и даже если был свободен, то металлюги отдавали строго своим, как уж тут себя проявишь? Ладно, злее будем, как говорил деда Петро, когда «Спартак» кого из украинцев плющил (но не «Черноморец», с ними у москалей был чистый шоколад). Будем злее и подрастем в свое время, а там будет видно.
Правда, подрос как раз Санек и со второго захода закрепился в СДЮШОРе. Это было особенно обидно — хоть бы Гвоздь, он хоть добродушный, а Санек же ж чистое дерево…
Дерево тем временем забило смачным ударом от перекладины и довольное побежало назад. В любом случае маячить за воротами было обидно, типа как напрашиваешься и точно не напросишься. Так что Пистон максимально возможным в такой сложной ситуации независимым походоном почапал влево, в сторону стадионной параши. Ну, типа поссать резко захотелось. Отлить, кстати, было бы не лишним. Накопилося.
Выйдя с параши, Пистон задумался, куда ему законать и чем убить время. Хотелось есть и пить, но тратить деньги на еду глупо, лучше потерпеть. Постоял для вида возле углового, пару раз сплюнул, держа руки в карманах, и пошел на скамеечки, стоявшие в несколько рядов вдоль земляного поля. Там сидели вечные дедуганы, которые, наверное, шьются на любом стадионе.
Человек их было до десяти, но базарили они на все сорок. Пистон достойно присел чуть выше и левее, и эти и внимания не обратили, только и базара: Лобан то, Лемеха се[34], типа они с ними в близких.
Вот послушать только их базар по поводу следующего упражнения — из глубины поля игрок вешает, причем обязательно тещиной ногой[35] на линию штрафной, там второй вратарь ловит в руки и скатывает на ход, а задача — пробить сразу, уже своей ударной и только первым касанием. Любой футболик все земляное поле расцеловал бы за такое интересное упражнение, а эти вредные только и гундят: «хрень, Лобан бы не одобрил», типа сам Лобановский им звонит по вечерам и спрашивает за их важное мнение. Пердуны старые.
29
30
31
32
34